заплакал, изнемогая от бессилия. Сквозь ресницы он смотрел, как слезы сползают в жесткий мех.
В хибаре горела керосиновая лампа. Великан чистил картошку, неумело держа ее в огромных грубых пальцах. По бревенчатым стенам висели связки сушеного укропа. В углу в кадке находилась капуста домашнего квашения. Выгоревшие ситцевые занавесочки слегка шевелились на сквознячке.
Громко хлопнула низкая дверь, и в хибаре появился Ларс Разенна. Великан мотнул головой в сторону печки. Великий Магистр сразу озаботился.
– Ну, как он?
– Спят, – с тяжелым вздохом произнес Пузан. – Умаялись.
– Кто спят? – не понял Разенна. – Разве их там несколько?
– Господин Синяка спят, – пояснил великан.
– Я не сплю, – хрипло сказал Синяка, не решаясь пошевелиться.
Разенна стремительно подошел к нему.
– Жив? – сказал он. – Говорить можешь?
– Могу.
– Где Анна-Стина?
Этого вопроса Синяка и боялся.
– Не знаю, – сказал он с трудом.
Ларс отчетливо скрипнул зубами.
– Бьярни залил кровью весь город, – сказал он, отходя от печки и тяжело падая на скамью рядом с великаном. – Я только надеюсь, что она погибла во время разгрома и не попала к нему в лапы.
Наступило мрачное молчание. Потом великан решил немного разрядить обстановку беседой на хозяйственные темы и указал на пустое ведро.
– Воды нет, – произнес Пузан.
У Разенны тут же изменилось выражение лица.
– Не понял, – сказал он. – Богов полон дом, а ты Великому Магистру на какую-то воду намекаешь.
– Да нет, я так… к слову пришлось… – струсил великан.
Ларс покачал головой.
– Холуйская у тебя душа, Пузан. Думаешь, если твой хозяин здесь, так нас можно уже и в грош не ставить?
Пузан побагровел и начал путано объяснять, что господину Синяке предан до гроба, но за водой сам пойдет, просто вот подумалось. Ведь и картошку нужно почистить, и к колодцу сходить, покуда господин Синяка спят, умаявшись. А так он, Пузан, конечно же, безмерно предан и всецело уважает.
Смешавшись под пристальным взглядом Ларса, великан замолчал и сильно, с чувством, засопел.
– Экая дубина, – вздохнул Ларс.
В дверь постучали. Сильно постучали, уверенно.
– Открыто! – повысив голос, сказал Разенна. – Входите.
Пригнув голову, в хибару зашел Торфинн. Побледневший Пузан сразу съежился и сделал попытку спрятаться на спиной Ларса, который был ниже его на две головы.
– Привет, Разенна, – сказал Торфинн, мельком оглядев простую обстановку хибары.
– Добро пожаловать, брат долгожданный, – церемонно произнес Великий Магистр. – Ты как раз вовремя. Трапеза скоро поспеет.
– Благодарю, брат кормилец.
Торфинн был трезв. Руки у него подрагивали, но видно было, что похмелье уже не так терзает его. Великолепие чародея несколько поблекло, но держался он прямо и на лавку уселся с достоинством.
– Я вижу, брат долгожданный, что тебя привело к нам какое-то дело, – учтиво, как требовал Устав, начал Великий Магистр.
– Твоя проницательность делает тебе честь, Ларс Разенна, – отозвался Торфинн. – Я все чаще говорю себе, что дружбой с таким человеком, как ты, о доблестный этрусский царь, можно гордиться. Да, ты прав, я пришел по делу. – Он снова обвел комнату глазами, на миг задержавшись на печке. – В свой магический кристалл я видел, Ларс Разенна, как твои боги вырвали из рук Завоевателей…
Ларс вскочил.
– Ни слова больше! Ты пришел отобрать у нас Синяку?
Торфинн продолжал спокойно сидеть на лавке.
– Если бы я мог ОТОБРАТЬ его у вас, я бы сделал это давно, Ларс Разенна, – сказал он. – К сожалению, это невозможно. Нет, я пришел просить о другом…
– Говори, – осторожно разрешил Разенна. Он все еще опасался подвоха. Пьяный Торфинн был чудесным братом-кормильцем, но от трезвого можно было ожидать самой невероятной пакости. Мало ли что. О Торфинне разное говорят. Тот же великан такое рассказывал… К тому же Ларс еще никогда не имел дела с трезвым Торфинном.
