ненависти не признавал, и меня убедил в том же.
– Ты теперь тоже ее не признаешь?
Святой отец помотал головой:
– Не признаю. Только с позиций гуманизма. Только так.
– Хелот писал хорошие стихи, – задумчиво сказал Робин. – Нет, все-таки очень жаль, что он ушел.
– Куда же он мог деться? – спросил Греттир осторожно.
Локсли пожал плечами:
– Может, в Лангедок уехал?
За дверью трактира послышалась отчаянная возня. Кого-то явно не то тащили, не то не пущали. Робин поднял голову и звучно произнес:
– А ну прекратить!
– Робин! – взмолился пронзительный детский голос. – Скажи ей, чтоб открыла дверь!
– Не велено! – бубнила Милли. – Люди разговаривают, дело важное, а ты тут лезешь с пустяками…
– Кем не велено? – надрывался голос. – Ну скажи, кем? Робин!
– Милли, пусти его. Ты что, с ума сошла? – крикнул Робин через закрытую дверь.
В трактир ворвался рыжий сын вдовы. Он был неправдоподобно красен и дышал тяжело. За ним следом вошла и Милли и неодобрительно уставилась на мальчишку, распустив губы и скрестив на поясе руки, покрытые веснушками.
– Где?! – спросил мальчишка.
– Что «где»? – поинтересовался Робин.
– Куда дели? – уточнил рыжий.
– Скажи мне, Робин, что именно ты ожидал здесь увидеть? – спросил Локсли.
– Как это что… Хелот же вернулся! Я сам слышал, что вы тут с ним сидите и пьете… И вот я прибежал. А где Хелот?
– Это всего лишь я, – сказал Греттир.
Сын вдовы разочарованно скользнул по нему глазами.
– А говорили, что Хелот…
Он уселся рядом с Греттиром и покосился на него мрачно. Греттир улыбнулся ему, но мальчишка был занят совсем другими мыслями.
– Раз уж я зашел сюда, Милли, – вкрадчиво начал рыжий, – накормила бы ты меня?
– Тебя кормить – даром продукты переводить, – ответила матрона.
– Милли, душечка. Ведь ты могла бы быть моей бабушкой. Доброй бабулечкой.
Милли открыла рот, чтобы достойно ответить, но тут вмешался Локсли:
– И в самом деле, накорми его, Милли.
Хозяйка нехотя ушла на кухню, откуда донеслось гневное грохотание медной посуды. Робин-второй радостно сопел.
– Здорово ты ее, Робин.
– Мало тебя мать порет, – отозвался Локсли.
– Меня?! Я ее последняя отрада.
С небес упала миска бобов, сопровождаемая презрительным «ходят тут всякие». Рыжий притянул ее к себе обеими руками.
Греттир сидел молча, опираясь подбородком на ладонь, и смотрел. Среди этих людей жил Хелот, его друг, рыцарь до мозга костей. Что же общего могло быть у рыцаря с этим народом?
Отец Тук фамильярно облапил Греттира:
– Норвег, не скучай. Давай еще выпьем.
– Я датчанин, – машинально поправил Греттир. Он все еще думал о своем.
– А где это – Дания? – спросил Робин-второй с набитым ртом.
Но тут в трактир ворвался Малютка Джон и осведомился громогласно:
– Ну, кого вешаем?
– Тебя, – сострил отец Тук и захохотал.
Джон грузно плюхнулся рядом с ним на лавку и допил вино из кружки духовного отца.
– А говорили, что поймали какого-то лазутчика и негодяя, – заметил он с явным разочарованием.
– Кто говорил? – спросил Локсли.
Джон пожал плечами: