– С кем это – «с нами»?
– Ну, со мной и моим братом. Помните, сэр, я говорил, что у меня был брат. И еще этот Хелот – он сарацин. Он так сказал.
– Он соврал тебе, Тэм. Он католик.
– Так вы его знаете, сэр?
– Да, – сказал Хелот, краснея под гримом. «Еще как знаю», – подумал он.
– Он храбрый как лев, – задумчиво произнес Тэм. – Когда мы напали на обитель святого Себастьяна, он один дрался со ста стражниками.
– С одиннадцатью, – поправил Хелот, радуясь тому, что в темноте Тэм не видит выражение его лица.
Мальчишка завозился на крыльце – забеспокоился.
– Он ваш близкий друг, сэр?
– Хелот – это я, – сознался Хелот.
– Не может быть! – неосторожно брякнул Тэм. – Хелот же был такой темноволосый… Такой загорелый… Вы поседели от испытаний, сэр? – прошептал он, окончательно смутившись.
– Да нет, это парик, – сказал Хелот. – Из конского волоса. И шрам тоже ненастоящий. Идем-ка в дом, простудишься.
Хелот встал, Тэм последовал его примеру. Уже в прихожей, в темноте, путаясь в скамейках и ведрах с ключевой водой и мочеными яблоками, Хелот услышал детский голос:
– Сэр, а почему вы сказали, что вы сарацин, если на самом деле католик?
Хелот как раз опрокинул себе на ногу березовый чурбачок, тускло отсвечивающий во мраке белизной, и разразился неприличной бранью. Тэм отцепился.
В «луковой» комнате никого не было. Хелот взял со стола горящую свечу и смело двинулся дальше, но тут дверь, которую он намеревался открыть, вдруг распахнулась, и рыцарь с отшельником с размаху налетели друг на друга.
– С тобой, Хелот, вечно какие-то недоразумения, – заявил отшельник.
Хелот поплелся за ним к столу с притворно-покаянным видом. Они со святым Сульпицием уселись за стол и дружно уставились на Тэма, который, приподнявшись на цыпочки, разглядывал колбы, пробирки, расставленные на полке возле входа, диковинные сосуды в виде грифонов, змей, василисков, фениксов и прочих сказочных, совсем не страшных чудищ. Святой Сульпиций собирал этот бестиарий долгие годы. Почувствовав на себе взгляды, мальчик воровато втянул голову в плечи и шмыгнул носом.
– Какая прелесть, – сказал святой Сульпиций. Он жестом подозвал Тэма к себе и, пока мальчик карабкался на высокое деревянное кресло, повернулся к Хелоту. – Это существо утверждает, сын мой, что ты КУПИЛ его по случаю в Дровяном переулке.
– Врет, – ответил Хелот, не моргнув глазом. – Лучше скажите, святой отец, где мой сарацин?
– В уютном сыром подвале с крысами, – ответил отшельник. – И как это тебе, Хелот, удалось довести человека до такого состояния?
– Я его не доводил, – мрачно произнес Хелот. – Я его преданно искал. Шрам этот дурацкий… Сняли бы вы его, отец Сульпиций. Ужас как надоел.
– Ладно тебе, – перебил отшельник. – Ступай на кухню и принеси горячей воды.
– Я? На кухню?
– Ты не в баронском замке, которого у тебя нет, голодранец. Так что оставь свои рыцарские замашки и марш на кухню.
Хелот покорно отправился куда велено.
– Оружие-то сними, – крикнул ему вслед отшельник. – Тоже мне, крестоносец липовый…
Над очагом висел большой медный котел с носиком вроде клюва с одного бока и ручкой, похожей на петушиный хвост, – с другого. Хелот взялся за ручку и склонил котел клювом вниз над деревянным ведром. Слушая плеск воды, Хелот думал о том, что нынче в Дальшинской Чисти скончался Гури Длинноволосый. И ему даже взгрустнулось на миг.
Он взял тяжелое ведро и потащил его в комнату. Святой Сульпиций, возившийся у стола с различными снадобьями, извлеченными из многочисленных склянок, обратил к нему лицо, тронутое усмешкой.
– Что, тяжеленькое? – поинтересовался он. – Пыхтишь? Это тебе, брат, не к Гробу Господню ходить…
Он подал Хелоту моток веревки и велел привязать к дужке ведра, а сам отодвинул сундук, открыл подпол и стал спускаться вниз.
– Давай сюда ведро, – крикнул он из подвала.
Хелот повиновался.
Подвал был далек от самых скромных представлений о будуаре, но кровать, на которой лежал Алькасар, отнюдь не являла собой образец аскетического ложа. Хелот спрыгнул вниз, на солому. Отшельник зажег еще два факела и вставил их в гнезда над кроватью.
– Господи, какой он грязный, – со вздохом произнес отшельник, склоняясь над беглым каторжником, лежавшим безжизненно, в неловкой позе. – Беда с вами… И когда это рыцари научатся уважать правила гигиены?
