поступит.
— Не имеет значения, — вслух проговорил Арилье. — Даже если она действительно повесит нас на стене за предательство, лично я сочту такую жертву приемлемой. Спасено будет гораздо больше, чем погублено.
— Если только не найдется предателя, — брякнула Эвремар, как всегда, слишком прямолинейная. — В противном случае погублено будет все.
Деревенские жители, разбуженные женой Хамтуна в неурочный час, ворчали и вздрагивали, когда сновидения разрывались и покидали их. Ине заходила в каждый дом, трясла спящих за плечи, плескала им в лицо холодной воды, а когда они наконец открывали сонные глаза, всем твердила одно и то же: в деревне эльфы, они пришли из-за Серой Границы, они сделали невозможное, чтобы избавить людей от владычества троллей, чтобы вывести их из потерянных земель.
И везде повторялось одно и то же. Ее выслушивали с досадой, с недоверием. Вслед торопливо уходящей вестнице летели крики:
— Эльфы? Какие эльфы?
— Откуда здесь взялись эльфы?
— Глупости! Такое невозможно!
— Бедная женщина бредит!
— Откуда могут быть эльфы?
Они сердились, они не верили Ине — и все-таки шли за ней следом на двор их с Хамтуном дома.
Завидев толпу, Арилье встал. Две луны озаряли его высокую фигуру, и даже сейчас, в полумраке, видно было, как горят ярко-синим его глаза.
— Мы уходим, — сказал Арилье просто и громко. — Прямо сейчас.
Замолчавшие было при виде эльфа люди сразу зашумели. Куда уходить? Каким образом? Нужно время! Отложим на завтра! Необходимо собрать вещи!
— Никаких вещей с собой не берите, — подал голос Арилье.
И опять они затихли, прислушиваясь.
— Мы пойдем налегке, — продолжал эльф. — Оставьте все в деревне.
Невозможно! Бросить нажитое? О чем он думает, этот солдат? Он-то живет на всем готовом! Он не знает, что такое — работать, создавать!.. У него нет ничего своего!
— Да, — сказал Арилье. Теперь ему приходилось напрягать голос, чтобы перекричать разгневанную толпу. — У меня нет ничего своего! И у вас теперь нет. Все ваше тролли считают своим! Бросайте это барахло и уходите, иначе скоро и ваши жизни перестанут вам принадлежать!
Мнения крестьян разделились. В темноте плакали дети: одни боялись уходить, другие боялись оставаться.
Арилье хлопнул в ладоши.
— На споры времени нет. Кто уходит, идемте.
Он взвалил Хамтуна на плечо и зашагал вперед. Рядом побежала Ине. Арилье слышал, как к ним присоединяются еще люди. Он не оборачивался, чтобы узнать, много ли их. Сколько ни есть — уйдут все желающие.
Некоторое время до него доносились разгневанные крики — люди продолжали ссориться. Потом все затихло. Деревня осталась позади.
Арилье нырнул в рощицу, желая поскорее скрыться из виду. Он не хотел, чтобы оставшиеся могли определить, куда ушли беглецы. Конечно, крестьяне не побегут сразу же и добровольно доносить новым господам о случившемся. Но рано или поздно тролли все-таки явятся в деревню и начнут допытываться у оставшихся — куда подевались другие жители и почему половина домов пустует. И лучше бы тем, кому будут заданы вопросы, попросту не знать на них правдивого ответа.
Тихий топоток вывел Арилье из задумчивости. Какое-то маленькое существо настигло эльфа, прижалось к его боку и толкнуло.
— Что это? — спросил Арилье, продолжая размеренно шагать со своей ношей на плече. Хамтун все еще трясся в лихорадке и стучал зубами прямо в ухо своему другу.
Чья-то шершавая ладошка прикоснулась к локтю Арилье.
— Возьми меня с собой, эльф, — проговорил тихий голосок.
— Кто ты?
— Девочка, — отозвался голосок.
— Где твои родители?
— Остались.
— Ты их бросила, девочка? — удивился эльф. Он знал, что у людей очень сильны родственные связи. Сильнее, чем у его собственного народа.
— Я не хочу оставаться.
— Ты бросила их! — повторил Арилье.
— Я уже взрослая, — фыркнула она. — И они взрослые.
— Сколько тебе лет?
— Восемь, — серьезно сообщила девочка.
— Я подарю тебя моей подруге, — решил Арилье. — Ее зовут Эвремар. Она умеет стрелять из лука. Тебе понравится жить с ней.
— А мои родители все еще спят, — помолчав, сказала девочка. — Когда Ине приходила всех будить, они единственные из всех деревенских не пожелали просыпаться.
— Да, — согласился Арилье, — это настоящая причина их бросить, чтобы уйти с эльфами за Серую Границу.
— Они считают меня подменышем, — проговорила девочка.
Арилье вздрогнул и сбился с шага.
— Что?..
— Моя мать считает, что я тролленок, — повторила малышка. — Она все твердила, что ее родная дочка розовенькая, а я какая-то черная, что ее родная дочка беленькая, а я какая-то черная. Ее родная дочка — ласковая, а я какая-то злючка. Ее родная дочка работящая, а я лентяйка.
Она говорила нараспев, словно напевала колыбельную.
— Енифар. Так звали ее родную дочку. Теперь так зовут меня. Если ты подаришь меня своей подруге, надеюсь, она не будет меня попрекать. Я хотела бы научиться стрелять из лука.
Арилье беззвучно выругался. Его испугали слова ребенка.
— Ине, — окликнул он жену друга. — Ине, подойди ближе.
Голос эльфа прозвучал так тревожно, что страх тотчас передался женщине, умножившись многократно.
— Хамтуну плохо? — Ине подлетела, как птица, коснулась бессильно свисавшей руки мужа. — Ему стало хуже?
— Нет, насколько я могу судить… — Ар илье задыхался. Он говорил быстро и тихо, чтобы другие не могли слышать. — Это не о Хамтуне… Ты знаешь девочку по имени Енифар?
— Подменыша? Знаю. — Ине ответила, не задумываясь ни на мгновение.
— Ясно.
— Это все? — удивилась Ине.
— Да.
Ине отошла.
Если Енифар и впрямь подменыш, как утверждала ее мать, она умрет. Тринадцатый зверь уничтожит существо, в котором есть троллиная кровь. Тринадцатому зверю безразлично, что это ребенок.
Но если мать ошибалась?.. Люди — странные. Среди них встречаются сумасшедшие. Эльфы, быть может, и не обожали своих детей так, как это делали иные люди; зато в народе эльфов почитают кровное родство и никогда не бросят ребенка. У людей все иначе. Арилье никак не мог к этому привыкнуть.
Эвремар ожидала беглецов внутри подземного хода. Она не зажигала огня и никак не выдавала своего присутствия, но Арилье сразу же почувствовал ее близость.
Он остановился, уложил Хамтуна на землю.
