реверансов, книксенов и приседаний самые различные оттенки и нюансы своего отношения.
Например, Тиокану она намекала сейчас на то, что их связывают некие отношения. Нечто чуть большее, нежели простая почтительность подмастерья к хранителю законов гильдий.
— Ага, — сказал Тиокан. — Полагаю, Броэрек в тебе не ошибся.
— Господин Броэрек, насколько я успела его узнать, не склонен совершать ошибки, — подтвердила Деянира.
Тиокан облокотился на раскрытые книги, подался вперед, вперил в Деяниру взгляд.
— Господин Броэрек верит в меня, — объявил он. — Господин Броэрек знает, что на меня можно положиться. Тебе понятно, что это означает?
— Я бы хотела услышать уточнение: что это означает в данном конкретном случае, — сказала Деянира.
Маленькие темные глазки Тиокана блеснули.
— Ты расскажешь мне все, — пояснил он. — Всю правду. Без утайки. Включая твои собственные мотивы. Ты растолкуешь мне, почему поступила так, а не иначе, что тобой двигало… Даже если это будет звучать совсем-совсем плохо для тебя. Я должен быть в курсе всего. Тогда мы сумеем вдвоем подобрать для тебя сносное вранье. Ты поняла?
— Как нельзя более ясно, господин Тиокан, — Новый реверансик, чуть поглубже предыдущего.
— Докладывай, — он опять откинулся на спинку стула, побарабанил пальцами по книге, потом, подумав, закрыл ее. — Видишь, я не собираюсь ничего записывать. Я намерен осмысливать.
— Началось с этого парня, с Евтихия, — сказала Деянира.
— Где ты его встретила?
— На улице.
— Ты встретила молодого мужчину на улице? — Тиокан нахмурился. — Это очень, очень плохо, Деянира.
— Он выглядел растерянным и вовсе не казался опасным… К тому же, он был голоден.
— Никого из жителей Гоэбихона не должно волновать, что какой-то чужак выглядит растерянным и испытывает голод. Дитя мое, я возмущен до глубины души! — воскликнул Тиокан. — Ты раскрываешься с худшей стороны.
— Ничего подобного, — возмутилась Деянира. — Мой родной город — тот, откуда я пришла, — тоже когда-то страдал от голода.
— Весь город? — Тиокан недоверчиво прищурился.
— Он был в осаде. Люди умирали тысячами, — сказала Деянира.
— О, это меняет дело, — сказал Тиокан все с тем же недовольным выражением лица. — Понимаю. Не одобряю, но понимаю. Ты накормила чужака в память о жертвах осады. Достохвально, но неосмотрительно.
— Теперь я вполне разделяю ваше недовольство, — подхватила Деянира. Она не оставляла надежды подольститься к Тиокану и получить если не полное прощение, то добрый совет. — Но в те минуты я поддалась сумасбродству.
— Итак, ты накормила его — не имеет значения, из каких соображений. Что дальше? — Тиокан постарался нахмуриться как можно более грозно.
Деянира вдруг почувствовала себя Дюймовочкой в логове Крота. Она прикрыла глаза, надеясь избавиться от этого ощущения. Не хватало еще бояться Тиокана! Она здесь временно. Вот о чем следует думать. Гоэбихон — лишь ступенька по дороге в Калимегдан. Когда думаешь так, легче быть самоуверенной.
— Он вызывал у меня… определенные эмоции, — сказала Деянира.
— Могу ли я предположить, что эти эмоции имеют какое-то отношение к обыкновенным брачным играм разнополых существ молодого возраста? — осведомился Тиокан.
Деянира кивнула с покаянным видом.
— Точно.
— Дальше, — Тиокан выглядел все более озабоченным.
— Мы ничего такого не делали…
Тиокан сморщился.
— Избавь меня от лживых оправданий! Ты привела мужчину в дом в отсутствие мастера. Как это истолковать? Я-то, может быть, и готов поверить тебе, но другие…
— Если обрисовать наши отношения кратко, то я помыкала этим парнем, а он пресмыкался передо мной. Потому что я его кормила, — сказала Деянира. — В конце концов, он ведь исчез, так что всегда можно сделать вид, будто никакого парня вообще не было.
— Это единственный разумный выход, — похвалил Тиокан. — Ты начинаешь мыслить как истинный член гильдии.
— Вечером я и мой слуга — мы отправились гулять, — продолжала ободренная Деянира.
Тиокан даже подскочил на стуле.
— Вы отправились… что?
— Погулять… Побродить по городу, посмотреть достопримечательности. Красивые дома, колодцы, статуи. Разные такие вещи, — сказала Деянира. С каждым новым произнесенным словом она чувствовала себя все глупее и глупее.
Наконец она замолчала и не мигая уставилась на Тиокана.
— Я правильно понял? — угрожающим тоном начал он. — Вы бродили по улицам без цели и глазели по сторонам?
— В общем и целом — да. Но искусство… Прекрасное… Оно облагораживало наши души. Я хотела, чтобы его душа стала более благородной.
— Облагораживает только труд! — отрезал Тиокан. — Это записано в уставах в общей сложности сто восемьдесят четыре раза в разных формулировках.
— Но моя цель была достойной, хоть я и прибегла к странным средствам, — Деянира, кажется, научилась подбирать формулировки, от которых ее собеседника не так страшно коробило.
Он пожал плечами.
— Допустим. Итак, вы оба шлялись, как последние бродяги и жалкие ублюдки, и таращились то влево, то вправо без всякой пользы. Дальше?
— Мы встретили еще одного чужака.
— В Гоэбихоне в одно и то же время появилось двое чужаков. Тебе это не кажется странным, Деянира?
— Нет, потому что они оказались знакомы.
— Еще более подозрительное обстоятельство.
— Мне показалось, что они ненавидели друг друга.
— Любопытно.
— Да. Тот, Авденаго, — который был ранен, — вел себя очень грубо. Называл себя хозяином Евтихия и требовал полного подчинения.
— Если он действительно являлся хозяином Евтихия, то имел полное право требовать подчинения, — заметил Тиокан.
Деянира вспыхнула:
— Но Евтихий — свободный человек! У него не было хозяина!
— Только хозяйка? — прищурился Тиокан.
— Если уж на то пошло, то да! — заявила Деянира. — Он поклялся в верности мне, лично мне. Он ел из моих рук, чего уж больше!.. Но Авденаго…
Она задохнулась от возмущения.
— Вернемся к этому Авденаго. По твоим словам, он обитал в городе тайно и незаконно. Позволь мне указать тебе на то несущественное — хе, хе — обстоятельство, что в Гоэбихоне подобное просто невозможно. Где же он, по-твоему, ночевал? Где он, образно выражаясь, жил?
— По его собственным словам — нигде. Спал под мостом.
— Исключено. Не бывает. Но — допустим, допустим… — Неотразимый аргумент пришел в голову
