маленькому человечку, и Тиокан торжествующе улыбнулся: — Чем же он, в таком случае, питался?
— По его словам, ничем, — ответила Деянира подавленно. — Он утверждает, что человек в состоянии ничего не есть несколько дней — и чувствовать себя нормально.
— А ты веришь этому? — Тиокан впился взглядом в лицо Деяниры.
— Мой город побывал в осаде, господин Тиокан. Люди в состоянии голодать и оставаться в живых, — сказала Деянира. — Мне известны такие случаи.
— Но это тебе известно, — указал Тиокан. — Тебе! А никто из нас ничего подобного не слышал.
Деянира медленно перевела дух, прежде чем высказать самую дерзкую из своих догадок:
— У меня имеются серьезные основания предполагать, что Авденаго родом из того же самого города, что и я.
Тиокан вытянул губы трубочкой.
Деянире показалось, что он вот-вот свистнет, но Тиокан просто подул. Потом опустил голову и уставился на закрытую книгу, как будто рассчитывал найти под обложкой ответ сразу на все вопросы.
Некоторое время он безмолвствовал, а потом хлопнул ладонью по столу и как бы ожил.
— Если вы с данным Авденаго — земляки, то почему же ты не узнала его сразу? Не сходится.
— Сходится, — возразила Деянира. — Мой город очень велик. Не все жители знакомы там друг с другом.
— И я должен принять на веру эту нелепицу?
— А есть другой выход?
Тиокан вздохнул.
— У меня такое ощущение, что ты держишь меня за горло, Деянира.
— Таково свойство правды, господин Тиокан. Иногда она хватает нас за глотку и не позволяет вздохнуть свободно.
— Для женщины ты чересчур умна.
— Я притворяюсь.
Он одобрительно хмыкнул.
— Ладно, поверю тебе, пожалуй… Рассказывай дальше.
— Дальше… Дальше… — Она нервно хрустнула пальцами. — Авденаго издевался над Евтихием, настаивал на своем праве приказывать ему. Я поняла: если Евтихий не избавится от Авденаго прямо сейчас, он никогда не станет по-настоящему свободным человеком. Поэтому я дала Евтихию кинжал…
— Это был твой кинжал?
— Да.
— Ты считала это нормальным — чтобы молодая женщина расхаживала по городу с кинжалом?
— Я же прятала его в рукаве. Никто и не знал.
— Предусмотрительно, — одобрил Тиокан.
— Евтихий ударил Авденаго ножом в грудь. А Авденаго хватил его по голове дубиной. И тут… — Губы у Деяниры задрожали, но тем не менее она закончила рассказ: — И тут Евтихий исчез.
— Исчез? — Тиокан нахмурился. — Ты отдаешь себе отчет в том, какое слово только что употребила? Это — окончательное, бесповоротное, лишающее надежды слово! И вместе с тем — слово, содержащее в себе намек на тайну, которая, возможно, никогда не будет раскрыта. Это тебе ясно?
— Абсолютно.
— Еще одно сильное слово. Нужно издать закон, запрещающий женщинам использовать подобные выражения. В женских устах они звучат убийственно. Мужчины все-таки более легкомысленны и часто не имеют в виду то, что сказали; но женщины!.. Опасные твари, опасные. Очень опасные.
Он пожевал губами, глядя в сторону и покачивая головой в такт своим мыслям.
Деянира видела, что ее собеседник всерьез огорчен. Она выдержала небольшую паузу, после чего деликатно кашлянула.
Он повернулся к ней, вскинулся:
— Что? Недостаточно наговорила? Хочешь окончательно раздавить меня?
— Я подхожу к эпизоду, когда меня допрашивали стражники, — предупредила Деянира.
— Страшно даже представить себе, сколько недопустимых слов ты сейчас употребишь.
— Я постараюсь избегать их, — заверила Деянира. И продолжила: — Когда Евтихий исчез, — (Тиокан болезненно скривился, щека у него дернулась, однако он нашел в себе силы промолчать), — я набросилась на Авденаго с кулаками. Мне и раньше доводилось так поступать, господин Тиокан, это было необходимо для того, чтобы завоевать себе уважение среди пьяных подмастерьев. Я набрасывалась на тех, кто уже не в состоянии был подняться, и молотила их почем зря. Эти расправы принесли мне немалый авторитет среди моих собратьев по гильдии.
— Умно, — пробормотал Тиокан. — Зловеще, но умно!
— Я хотела, чтобы Авденаго сказал мне, что он сделал с Евтихием. Но Авденаго клялся всеми богами, что понятия не имеет. Он, мол, и сам впервые такое видит. И все дело, как он утверждал, в дубине.
— В дубине?
— Если вы помните, господин Тиокан, я рассказывала, что Авденаго ударил Евтихия по голове дубиной. Эту дубину Авденаго вынес из гробницы Кохаги.
— Так. Еще и осквернение святыни!
— Да, господин Тиокан. Именно это.
— А ты стояла и смотрела? И ничего не предпринимала?
— Я понятия не имела, зачем он полез в гробницу! — запротестовала Деянира.
— Зачем чужак подобрался к величайшей святыне города? Разве это не очевидно? — Тиокан вздохнул. — Ладно, вываливай дальше. Я готов выслушать все. И не бойся повредить себе в моих глазах. Ты уже выставила себя в наиболее отвратительном свете из возможных. Так что терять тебе нечего, учти. Непристойностью больше, непристойностью меньше…
— Авденаго начал умирать прямо у меня на руках. Я этого не хотела. Я вообще боюсь покойников. Поэтому я позвала стражу. Его забрали.
— А дубина?
— Ее прихватила я.
— И стражники ничего об этой вещи не знают?
— Я же не стала им об этом рассказывать, — сказала Деянира. — Я дала показания, и господин капитан подробно все записал. Про уличную драку, свидетельницей которой я, к своему величайшему сожалению, стала. Обстоятельства дела совершенно ясны и не могут быть истолкованы превратно. Один чужак-преступник бежал и унес с собой нож. Второй раненый лежал на мостовой. Добропорядочная горожанка — то есть я — увидела это безобразие и позвала на помощь стражников. Вот и все, что мне было известно.
— Немного же ты открыла капитану городской стражи! — вздохнул Тиокан.
— Только самое необходимое для того, чтобы он забрал от меня этот полутруп и вызвал к нему тюремного доктора, — сказала Деянира.
— А почему? — спросил Тиокан с любопытством.
— Что — «почему»? — не поняла Деянира.
— Почему ты не поведала капитану больше? Тебе-то это ничем не грозило, а стражники, по крайней мере, разобрались бы в ситуации…
Деянира призадумалась и наконец ответила:
— Видите ли, господин Тиокан, там, откуда я родом, сотрудничать с полицией считается дурным тоном. Люди стараются поменьше дел иметь со стражниками. А уж если такое случается — дают как можно меньше сведений. Так принято.
Если Тиокан и был удивлен, то никак этого не показал.
— Мне-то ты все откроешь, — уверенно произнес он. — Где дубина, которую этот твой Авденаго похитил из гробницы Кохаги? Все еще у тебя?
— Нет, он забрал ее.
— Авденаго?
— Да. Ворвался ко мне в дом и отобрал силой. После чего удрал окончательно. Говорят, он напал на
