разберитесь.
И вышел в коридор одеваться. Накинул ватничек. И снова книжка бросилась в глаза Сигизмунду.
— Что, Федор, ты теперь Святое Писание в карманцах носишь?
— Не, боевик. Классный! — с чувством ответил Федор и вынул книгу. — Нате пока полистайте. Вещь.
Сигизмунд взял книгу и подавился хохотом. Роман назывался “Инквизитор”. На обложке была нарисована бесноватая баба с разинутой пастью.
Зашнуровывая ботинки, Федор увлеченно пересказывал роман:
— Там поп с каратистом крутым скооперировались. Сатанистам такое мочилово устроили! Мне понравилось. Можете себе оставить, я сейчас к вам ехал — дочитал. Там еще второй том имеется. Меня эта книжка очень убедила. Я после нее на отца Никодима совсем другими глазами посмотрел. Боец, вроде меня.
— Только ты с тараканами, — двусмысленно сказал Сигизмунд. Он и сам был с тараканами и осознавал это все крепче и крепче.
Федор второго смысла не уловил и обиделся.
— Я, Сигизмунд Борисыч, в своей жизни не только тараканов убивал, — с достоинством молвил он.
“Мышей из мышеловки топил”, — подумал Сигизмунд, но обижать Федора не захотел. Неплохой парень, чистый. “Инквизитор”, вишь, ему нравится, а роман “Овод” не читал…
— В общем, возьми “сороковку”, какая понравится, — заключил Сигизмунд. — А насчет брака не беспокойся. Я разберусь.
Федор сказал “спасибо” и ушел, как всегда, аккуратно притворив за собой дверь.
Кроме облагаемых налогом взаимоотношений с фауной, был у Сигизмунда незримый глазу налоговой инспекции приработок. Отцом приработка был сигизмундов кузен Генка. По глубочайшему убеждению Сигизмунда, Генка мог составить достойную пару федоровскому шурину, ибо был таким же раздолбаем и мудаком.
Геннадий долго и мучительно получал высшее образование в Лесотехнической Академии. Имел какое-то касательство и к другим вузам. В студенческой среде, где отирался двенадцать лет, то изгоняемый из вуза, то восстанавливаемый там, пользовался известностью.
Будучи прирожденным менеджером, Генка сводил с Сигизмундом нерадивых студенток. И не для глупостей всяких, а для работы. Новая эпоха виртуальной реальности и прочей лабуды обрушилась на нежные девичьи мозги чугунным молотом необходимости усваивать азы программирования. И два раза в год, зимой и в начале лета, Россия умывалась невидимыми миру слезами: то юные девы пытались писать курсовые. Удавалось это далеко не всем. Большинство даже не пыталось. Наукой что-то там доказано про полушария головного мозга. Может, кому и доказано, но только не ректору. Требуется курсовая — и точка.
А Геннадий на что? А кузен его Сигизмунд, выпускник славного ЛИТМО — на что? Связующее звено — деньги. Кстати, не такие уж большие.
Но не такие уж и маленькие. Особенно если студенток много.
Дело было поставлено на поток. Перед сессиями кузен доставлял Сигизмунду пакет заказов. Сигизмунд производил анализ заказов, отзванивал Геннадию и называл цену. Он даже не спрашивал Генку, сколько тот накручивает сверху.
Потом садился за работу. Вкалывал неделю. Ну — не вкалывал… Не особенно-то он и напрягался. Девичьи программки были на диво убоги.
Скучно было, это да.
Поскольку надвигался Новый год, то первая порция заказов уже пришла.
Вечером, проводив Федора, Сигизмунд сел за компьютер. Включил лампу — в комнате было темно. Уткнулся в работу.
Кобель спал рядом на полу. Дело спорилось. Сигизмунд неожиданно ощутил покой. Заканчивался субботний вечер. С гальюнами разбираться не завтра. Наталья позвонит еще не скоро. Новый год, в конце концов, надвигается. Подарки, блин, будут.
В коридоре послышалась возня. Сигизмунд повернул голову и увидел, что девка, завернувшись в одеяло, бредет вдоль стенки к местам общественного пользования.
Он встал, отодвинул стул, направился к двери. Стал ждать.
Когда девка, цепляясь за косяк, выбралась наружу, подхватил ее. Отвел в свою комнату, помог устроиться на диване. Сходил на кухню, яблоко ей принес.
И снова погрузился в работу. Делал почти механически. Удручала только необходимость комментировать буквально каждый оператор.
Вошел в ритм, полностью отрешившись от всего. Обычное дело, когда работаешь за компьютером. Совсем забыл о том, что в комнате еще кто-то есть.
В какой-то момент повернул голову, рассеянно глянул в сторону. И вдруг встретился глазами с девкой. Она тихонечко сидела на диване в углу, обхватив колени руками. Закуталась в одеяло, даже на голову натянула. Только лицо наружу высовывается.
Девка глядела на него. И он на нее поглядел. И внезапно почувствовал Сигизмунд, что хорошо ему. Очень хорошо. Равновесно. Покойно.
Снова повернулся к монитору. Еще две курсовые сегодня сделать было бы неплохо.
Взял следующую. Так… Не глядя, придвинул к себе телефон, набрал номер Геннадия. Балбес был дома. Футбол какой-нибудь созерцал по ящику.
— Генка? Морж говорит. От Советского Информбюро. У тебя тут какая-то Прохорова И., ей на полтинник дороже.
— Лады, — беспечно отозвался Геннадий. — Да, тут еще одна. Давай я тебе прямо сейчас продиктую. Тут мало.
Сигизмунд вырвал листок из блокнота, зашаркал фломастером.
— Помедленней, не гони…
Генка явно торопился к своему футболу. Или стриптиз-шоу он там смотрит?
Закончив писать, Сигизмунд буркнул необидчивому кузену: “Все, катись…” и положил трубку.
Поработал еще часок. Одурел окончательно. Чему их там, в вузах, учат? Запретить, что ли, высшее образование для женщин? Вон, талибы запретили…
Задачки и так рассчитаны на куриные мозги — нет, предпочитают платить. Ладно, в конце концов, он же деньги за это получает. Все равно обидно. Абстрактно, за человечество.
Встал, посмотрел на девку. Сказал строго:
— Все. Баиньки.
Та послушно встала — поняла, что ли. Путаясь в одеяле, поковыляла в сторону своей комнаты. Улеглась, тахтой скрипнув.
Сигизмунд вскипятил молока и отнес юродивой — пусть выпьет на ночь. И меду дал.
Горячее молоко пила долго. Мед лизала недоверчиво. Наконец вернула посуду. Сказала что-то. Широко зевнула, не чинясь.
— Спи, — сказал Сигизмунд. И, усмехаясь, вышел.
Сигизмунд еще толком не проснулся, а ощущение чего-то очень неправильного уже глодало его. Что-то происходило не так. И еще не открывая глаз, он понял!
Буквально у него над ухом девка говорила по телефону.
Говорила на своем диком — гнусавом, растяжном, свистящем наречии. Бойко, не понижая голоса. На разные лады что-то повторяла. Собеседник, похоже, не очень-то ей верил, а девка убеждала, настаивала.
