«Алло…»
Иностранец поворачивал голову, поглядывал по углам.
«Алло. Я сказал. Больше повторять не буду… — Гостю: — Так, говоришь, не изменилась. Ты ведь, кажется, вздыхал по ней».
«Не я один».
«На меня, что ли, намекаешь?»
«Хотя бы».
«Что-то не помню. Ну и как она тебя встретила?»
Гость пожал плечами.
«Ты женат? — Приезжий ответил, что живёт один. — Ну, так тем более. Не теряйся. Раз уж приехал. Она всем даёт, — сказал хозяин, берясь за новый фиал. — Вот это попробуй».
Владетельный князь наливает яд в кубок дорогого гостя.
«А ты?»
«Воздержусь. Врачи запретили».
Приезжий смотрит в окно; пора приступать. Погода хмурится. В сущности, у него нет никакого плана, он полагается на вдохновение.
«А ты помнишь, Серёжа…» (Или, может быть, Сергей Иванович?)
«Конечно, помню».
«Но ведь ты ещё не знаешь, — гость улыбается, — что? я хочу спросить».
«Знаю, — хозяин в ответ. — Университет».
«Помнишь нашу балюстраду, в Новом здании?»
«Как же, как же».
«Оно тогда ещё называлось новым, а старое — где был наш факультет, по другую сторону улицы Герцена».
«Большая Никитская, — поправил хозяин. — Я там тыщу лет не был».
«Представляешь, я зашёл в клуб… если помнишь, там стоял бюст Ломоносова. Дерзайте, ныне ободренны…» — сказал гость.
Хозяин кивал.
«И вижу: никакого Ломоносова больше нет, вместо Ломоносова портрет патриарха. Нет ни клуба, ни студенческого театра, всё захватила церковь. Какие-то личности в рясах… Причём тут церковь, можешь ты мне объяснить?»
«Когда-то там была церковь. Я давно там не был», — повторил Сергей Иванович.
Поднял брови, подлил гостю и поискал глазами на столике напиток для себя.
«Ты извини, — проговорил он, — я бы не хотел, чтобы в этом доме оскорбляли религию».
«Но я не оскорбляю…»
«Я христианин. Ты многого не понимаешь. В тебе ещё живо советское воспитание».
«Да, да, конечно… — пробормотал гость, медленно, двумя пальцами вращая свой бокал. — Тогда у меня к тебе вопрос. — Он поднял глаза на хозяина. — Можно?»
«Валяй, — сказал Сергей Иванович и взглянул мельком на часы. — Подожди минутку».
Он выстукал номер, трубка охотно откликнулась.
«Я. Ну что там. Короче. А ты куда смотрел! Твою… — он хотел выругаться, но осёкся. — Ладно. Держи меня в курсе… Извини», — сказал он приезжему.
Дождь обрушился на город. Ветер сорвал с деревьев пожухлые слова. Остался голый смысл безлистых сучьев.
Несколько времени оба прислушивались к шумящим потокам. Казалось, приезжий не может собраться с мыслями.
«Скажи, Серёжа… Ты евангелие читал?»
«Почему ты спрашиваешь? Ну, читал».
«Историю эту помнишь?»
«Какую историю?»
«Историю с Иудой».
«А», — сказал Сергей Иванович.
«Иуда за плату обещал выдать Учителя и поцеловал его, когда пришли за ним. Облобызал, чтобы они могли его узнать… Как ты относишься к этой истории?»
«А как к ней надо относиться?»
«Некоторые считают, что всё произошло согласно воле Божьей. И что если бы не предательство, Иисус не был бы арестован, не был бы судим, его бы не распяли, ну и так далее. Иуда был Божьим орудием, в конечном счёте действовал во благо…»
«Можно считать и так, — сказал хозяин, которому стало скучно. — Ты, кажется, ещё в университете интересовался ранним христианством… Знаешь что, — и он снова взглянул на часы, — я очень рад был с тобой повидаться. К сожалению…»
«У тебя дела, понимаю. Ещё две минуты».
«Что поделаешь», — Сергей Иванович развёл руками.
Гость вздохнул и с какой-то мукой взглянул на него.
«То место между статуями… На балюстраде. Сверху была видна вся лестница… А позади Коммунистическая аудитория. Я там вчера был… Я даже представить себе не мог, что когда-нибудь буду снова там стоять. Огромные статуи вождей из алебастра. До них опасно было дотрагиваться, они пачкали. Помнишь?»
«Как же, как же».
«Теперь их нет».
«Ещё бы».
«Я тебя всегда там ждал. Ты приходил в штатском».
«Я уже не помню».
«Ты учился в военном институте, а к нам в университет приходил в штатском. На тебе всегда был костюм с иголочки».
«Возможно».
«И у тебя всегда были деньги. Ты был щедр, Серёжа… А ещё Александровский сад, мы там втроём гуляли. Наши бесконечные дискуссии… Каждый старался блеснуть перед Олей… Да… Так, значит, ты считаешь, что поступок Искариота, так сказать, оправдан высшими соображениями? Извини, я тебя ещё спрошу…»
«Спрашивай, спрашивай, — сказал Сергей Иванович. — Я тебя тоже хочу спросить. Ты что, приехал, чтобы вести со мной теологический диспут? Я в таких делах не силён».
«У меня вопрос конкретный. Как ты теперь относишься к… ну, к тому, что произошло? Будь добр: отключи это… на короткое время».
Хозяин пожал плечами, выключил мобильный телефон.
«Что ты имеешь в виду?» — спросил он холодно.
«Ты меня посадил, Серёжа», — сказал иностранец.
Хозяин сузил глаза.
«То есть как. Я?..»
«Ты, кто же ещё».
«Когда?»
«Тогда. Ты был приставлен ко мне, Серёжа».
«Ты что… Ты о чём?.. Ты рехнулся. Ах вот оно что. За этим ты и явился? Знаешь что. Если ты собираешься меня шантажировать…»
«Ты меня посадил, — не слушая повторил гость. — Спокойно, — сказал он, — поговорим как мужчина с мужчиной. Как бывшие друзья. Ближе тебя у меня не было друга…»
«Я и сейчас тебе друг, — промолвил Сергей Иванович. Скорее с изумлением, чем со страхом, он глядел на пистолет, который гость неожиданно выхватил из портупеи под пиджаком. — Брось, — сказал он
