строго, — не валяй дурака…»
Гость сидел, выставив оружие перед собой.
«Ты не ответил на мой вопрос».
«Какой вопрос? Какой вопрос?! Что тебе надо?.. Денег?.. И вообще, откуда ты взял?»
«От верблюда», — сказал гость.
«Наговорить можно на любого. Особенно в то время… Давай разберёмся. Ты считаешь, что я на тебя настучал, да? Кто это сказал? Где доказательства?»
Приезжий злобно усмехнулся.
«Никто не сказал… и никогда не скажет. Всё, что ты писал, твои доносы, всё хранится в отдельном деле. Эти дела никому не показывают».
«Чего ж ты тогда…»
«А в следственном деле о тебе никаких упоминаний».
«Ну вот видишь!»
Человек с пистолетом ничего не отвечал и только кивал головой. Сергей Иванович перевёл дух.
«Слушай… Убери. Я ведь вижу, что это игрушечный… Убери, пока не поздно. И вали отсюда».
Человек кивал.
«Вообще не советую тебе со мной связываться. Ты даже не представляешь, какие у меня возможности…»
«Представляю».
«Я всё могу с тобой сделать… И для тебя всё могу сделать».
«Можешь».
«Тебя никто не задержит. Пальцем не тронет. Расстанемся по-хорошему».
Человек с пистолетом сунул руку глубоко в потайной карман, добыл цилиндрическую насадку- глушитель и навинтил на ствол. Хозяин остолбенело следил за его движениями.
«Это-то и есть доказательство».
«Не понял».
«Следственное дело, — гость показал двумя пальцами, — это вот такой том. Тебе дают пять минут, чтобы ознакомиться. Двести шестая статья. У вас ведь всё по закону».
«А ты что, — спросил Сергей Иванович, очевидно, стараясь протянуть время, — считаешь, что тебя арестовали незаконно?»
«Нет. Не считаю. Что говорил, то говорил».
«То есть… извини, я назову вещи своими именами: вёл антигосударственные разговоры?»
«Если угодно, да. Хотя ты кое-что приукрасил, но в общем…»
«В общем, это правда?»
Приезжий пожал плечами.
«А откуда, собственно говоря, ты взял, что…»
«Оттуда. Вёл разговоры, но ведь не с самим собой. С ближайшим другом. С тобой. То, что там написано, я говорил только тебе. И ты соглашался. И о режиме, и насчёт Усатого, и вообще, ты был заодно со мной. Даже, я бы сказал, ещё радикальней. Подливал, что называется, масла в огонь. Я успел просмотреть дело. Там много чего. Я клеветал на советский государственный строй, я то, я сё. А кому всё это говорилось, неизвестно».
«Ну и что?»
«А то, что следователь знал весь наш факультет, сыпал фамилиями, знал всех моих знакомых. И только о тебе ни слова. Как будто тебя вообще не было. Следователь тебя выдал, понимаешь? Была одна свидетельница…»
«Ольга? Ну, я так и знал».
«Её допросили за десять дней до моего ареста. Когда всё давно было решено. То, что она сказала, — десятая, двадцатая часть. Её заставили… А тебя никто не заставлял. Твой отец был — сам знаешь кто. Ты об этом никогда не говорил…»
«Естественно».
«Ты никогда не приглашал к себе».
Серёжа развёл руками.
«Твой отец был там большой шишкой. А сам ты учился в военном институте иностранных языков».
«Ну это ты, положим, знал».
«Но ты никогда не говорил, что это за институт, кого он готовил. Ты приходил в дорогом костюме, а мы все ходили в отрепьях. У тебя всегда были деньги. А мне не на что было пообедать в столовке… Ты был щедр, ты угощал меня. Ты окончил институт. Был направлен за границу, верно? Мог бы там и остаться, а?»
«Что ты хочешь этим сказать?»
«Остаться… насовсем».
«Да, мог бы, — сказал Сергей Иванович, — особенно когда здесь начался этот хаос. Но знаешь… Для тебя это, может быть, пустая риторика. А я люблю свою родину. В трудное время надо быть с ней».
Гость молчал, держал в руке своё оружие и ждал продолжения.
«Не будем ссориться, — сказал Сергей Иванович. — Я всё понимаю. Ты, конечно, пострадал. У каждого своя судьба… Но родина у нас одна. Нас многое связывает…»
«Моя родина — лагерь, — сказал человек с пистолетом. — У тебя мало времени, Серёжа. Встань, пожалуйста. Я сейчас тебя расстреляю».
«Как это, расстреляю?» — спросил Сергей Иванович.
«А вот так, очень просто».
«Ты что… Ты шутишь? Да ты знаешь, что я могу…»
«Спокойно. Одно лишнее движение — и я за себя не отвечаю. Становись лицом к стене. Не вздумай поднимать шум, будет ещё хуже… А так ты умрёшь мгновенной смертью».
Хозяин переводил взгляд то на дверь, то на приезжего. На окно, словно надеялся увидеть там кого- то. Дождь перестал, пятна яркого света лежали на полу. Он услышал тусклый голос:
«Лицом к стене, я сказал… Покажи, где у тебя затылочная ямка. Пальцем покажи…»
Человек с пистолетом сощурил один глаз. Кажется, он даже не торопился. Вздохнув, проговорил:
«Ужасно не хочется тебя убивать… Но что поделаешь, жить с этим, — он всё ещё целился, — тоже тяжело. Так тяжело…» Выдержав паузу, он отвёл ствол в сторону и нажал на курок. Раздался негромкий хлопок. «Теперь ещё раз», — сказал гость, повёл дулом в другую сторону и выстрелил снова. Минуту спустя — или, пожалуй, ещё меньше — он корчился на полу, сбитый с ног умелым ударом, двое стояли над ним, третий, это был плосконосый мажордом, подбирал с пола бутылки, осколки посуды.
Хозяин, бледный, стараясь унять дрожь, осматривал оружие, это был 9-миллиметровый «макаров», несколько устарелый, но в общем пистолет как пистолет. «Не трогать его. Вот дурак», — в сердцах сказал Сергей Иванович.
Действительно, что ещё можно было сказать? Если (как предположил Серёжа) старый друг просто хотел попугать его, то непонятно, с какой целью. На что он рассчитывал?
Последующее совершилось быстро и чётко, могло служить образцом почти воинской дисциплины, если угодно — примером и образцом абсолютного повиновения. Разве только заключительная акция оставила некоторую свободу действий исполнителям. У подъезда ждала машина с тёмными стёклами, глубокая и просторная, как пещера. С двух сторон уселись провожатые. Шофёр дал газ. Пролетели мимо заборы и дворцы, зачастил лес. Вывернули на шоссе. Потянулись кварталы бывших новых районов, грозно квакнула сирена, милиционеры в синих блинах почтительно козыряли. Сильно качало. Автомобиль нёсся навстречу сторонящемуся потоку по центральной оси. «Лихо едете, — заметил пассажир. — У нас бы за такую езду…» — «То у вас, а то у нас», — возразил провожатый.
Остановились в переулке у обшарпанного дома, кнопки входа, грязная лестница; отомкнули жилище скульпторши. Усмехаясь, поглядывали на пыльную рухлядь. «В сортир можно?» — попросил турист. Закуток,
