Дьякон Джонсон убедился, что шофер был прав в отношении кухни: от стены до стены пьяные, одутловатые, беззубые, с жирными волосами бродяги, самые заскорузлые из закорузлых. Некоторые были так истощены, что им не помог бы никакой грим: придать им презентабельный вид для предстоящего шоу было бы невозможно. Хуже всего было то, что большинство из них страдало от похмелья, и это мешало им понять предложение дьякона Джонсона во всех деталях. То, что касалось вопроса о деньгах, они понимали достаточно хорошо, что же касалось необходимости одеться и отрепетировать свое выступление, тут была полная расплывчатость.
– Это же телевидение, поймите, ради Бога, – умолял их дьякон Джонсон.
Они только улыбались и почесывались.
Отчаявшись, дьякон Джонсон выбрал тощего бродягу по имени Клу, сидевшего в кресле на колесиках. Шофер посадил Клу на заднее сиденье лимузина и, сложив его кресло на колесах, спрятал его в багажник.
По мере продвижения к Озерам у дьякона Джонсона стали возникать сомнения:
– Ты уверен, что сможешь подняться?
– А то!
– По команде.
– А то!
На лице Клу появилась шкодливая улыбка, вызвавшая удивление дьякона Джонсона.
– А что с твоими ногами? – спросил он.
– Ни черта, – ответил Клу.
– Тогда почему ты в кресле на колесах?
– Обменялся, – сказал Клу. – Заполучил его за три жестянки пива и шерстяной носок. Думаю это выгодная сделка.
– Действительно, – сказал дьякон Джонсон. – И как давно это было?
– В девятьсот восемьдесят первом, – ответил Клу, все еще самодовольно ухмыляясь.
– И с тех пор ты в кресле?
– Все время, – сказал Клу. – Нет нужды вставать.
Дьякон Джонсон подался вперед и сказал шоферу, чтобы тот остановил машину:
– Вылезай, – сказал он Клу.
– Зачем?
– Проверим, – ответил дьякон Джонсон. – Вылезай и обойди вокруг машины.
Когда шофер открыл дверцу, Клу вывалился на мостовую лицом вниз.
Шофер потянулся, чтобы помочь ему подняться, но дьякон Джонсон погрозил ему пальцем.
Он сказал:
– Можешь подняться, сынок?
Клу пытался изо всех сил, пока не раскраснелся, но его тощие ноги не работали.
– Ничего не понимаю, – хныкал он.
– Как я и предполагал, – сказал дьякон Джонсон жестко. На земле Клу продолжал кряхтеть и извиваться.
– Дайте мне минуту, – умолял он.
– Отдай ему его проклятое кресло, – рявкнул дьякон Джонсон на водителя, – и поехали.
Когда он уже убедился, что грандиозное телеисцеление придется отложить или свести его масштабы до исцеления овцы или кошки, дьякон Джонсон заметил слепого.
Человек был один, сидел на автобусной остановке, опираясь на спинку скамьи при самом въезде на Озера Ланкеров под огромным щитом из кедрового дерева с названием места, как раз под второй буквой «а». То, что он оказался сидящим здесь в столь решающий момент, казалось божественным чудом, если не считать того, что дьякон Джонсон не верил в чудеса. Это можно было назвать простым старым добрым словом «везение». Он велел водителю лимузина остановиться.
У слепого не было ни собаки-поводыря, ни белой палки. Поэтому дьякон Джонсон предположил, что они смогут договориться.
Он подошел к нему и поздоровался. Человек не двинулся с места, просто продолжал смотреть прямо перед собой. Дьякон Джонсон не мог видеть ничего, кроме собственного опрятного отражения в его темных очках.
– Могу я спросить, – обратился к нему дьякон Джонсон, – вы слепой?
– Думаю, да, – ответил человек.
– Могу ли я спросить, насколько вы слепы?
– Зависит от того, что вы имеете в виду.
– Вы можете видеть надпись на этом щите? – дьякон Джонсон указал на большую рекламу «Тойоты» в четверти мили на дороге.
