Джим Тайл понимающе кивнул.
– Поезжай.
Проехать по улице Бурбон было прекрасно. Но рыбачить в заболоченном рукаве озера было нечто совсем иное.
– Держи ушки на макушке, пока меня не будет, – сказал Скинк. – Я бы держался подальше от Морганова Болота.
– Не беспокойся.
Скинк мог заметить, что Джим Тайл волновался. Он отметил его рассеянность, когда патрульный сидел за рулем: езда – была последним, о чем он думал. Он едва выжимал шестьдесят миль.
– Ты думаешь обо мне или о себе? – спросил Скинк.
– Я думаю о том, что произошло вчера утром, – сказал Джим Тайл. – Примерно через двадцать минут после того, как я отвез вас, я наткнулся на грузовик-пикап, который чуть не повредил мне радар.
– М-м-м, – сказал Скинк так, будто не было ничего, что бы интересовало его меньше.
– Я выписал ему штраф за то, что он делал девяносто две мили. Парень сказал, что опаздывает на работу. Я спросил, где он работает, и он ответил, что на лесопилке. Я сказал, что он, должно быть, новичок, и Он ответил «да», именно так. Я сказал, что, вероятно, это был его первый рабочий день, потому что он ехал в противоположную сторону, и на это он ничего не ответил.
– Ты когда-нибудь видел этого парня раньше?
– Нет, – сказал Джим Тайл.
– Или этот грузовик?
– Нет. На нем были номера Луизианы. Приход Джефферсон.
– М-м, – сказал Скинк.
– Но знаешь, что было любопытно, – сказал Джим Тайл. – На переднем сиденье лежала ружейная оборша. Ружья не было, просто обойма. Тридцать кругленьких. Думаю, это подошло бы для Руджера. Человек сказал, что ружье украли из машины в Уэст Палм. Какие-то ниггеровские пострелята...
Скинх нахмурился.
– Он сказал это прямо тебе в лицо? Ниггеровские пострелята? Что ты, черт возьми, сделал, Джим, когда он это тебе сказал? Надеюсь, расколол его гнусный череп пополам?
– Нет, – ответил Джим Тайл. – И знаешь, что еще было странно? Я заметил две посудины с кофе на переднем сиденье. Не одну, а две.
– Может быть, ему очень хотелось пить, – сказал Скинк.
– Или, может быть, вторая была не для него. А для его приятеля? – Патрульный выпрямился на водительском кресле, зевнул и расправил руки. – Может, приятель этого парня был с ружьем. Может, там произошла какая-то неприятность на дороге и с ним что-то случилось.
– У тебя чертовское воображение, – сказал Скинк. – Тебе бы сценарии писать для кино.
Не было смысла рассказывать другу об убитом. Когда-нибудь, возможно, это будет необходимо, но не сейчас, у патрульного и так был забот полон рот.
– Так ты узнал имя этого парня, шофера? – спросил Скинк.
Джим Тайл кивнул.
– Томас Керл.
– Не верю, что он работает на лесопилке, – заметил Скинк.
– И я не верю.
– Может, поспрашивать в Новом Орлеане?
– Если не трудно, – сказал Джим Тайл. – Мне любопытно.
– Не осуждаю тебя. У этого человека есть причины лгать полицейскому. Посмотрю, что смогу раскопать.
Последние десять миль они проехали молча: Джим Тайл, желая, чтобы Скинк сейчас же раскололся и рассказал ему обо всем, но он знал, что есть серьезные причины, почему он этого не делает. Патрульный был уверен, что второй человек был мертв.
Подъехав к терминалу, Джим Таил сказал:
– Этот Декер... ты должно быть, считаешь, что с ним все в порядке?
– Кажется, достаточно крепкий парень.
– Помни только, что у него, другие задачи. Он не на тебя работает.
– Может, и работает, – сказал Скинк. – Но только не знает этого.
– Пока еще, – сказал Джим Тайл.
Р. Дж. Декер вышагивал перед стойкой Истерн Айрлайнз, когда ввалился Скинк, похожий на велосипедиста, неправильно распорядившегося всеми своими амфетаминами. Все же Декер был вынужден признать, что в его облике было заметно некоторое изменение к лучшему.
– Я принял ванну, – сказал Скинк. – Это не вызывает у тебя чувства гордости?
