В ожидании лифта, который едет целую вечность, я просматриваю свои записи. Наконец лифт дважды бибикает, Двери открываются, и я чуть не впечатываюсь в высокого типа, который из лифта выходит. Лица его мне не разглядеть, потому что он несет огромные пакеты из закусочной. Мы оба бормочем извинения и расходимся. Он сворачивает за угол – я едва успеваю разглядеть гриву рыжих волос, спадающих ему на лопатки, – и вот я один в лифте, задыхаюсь от его одеколона.
Двери лифта долго не закрываются. Я злюсь. Я в цейтноте. Любая задержка будет меня бесить, пока в некрологе Джимми Стомы не будет поставлена последняя точка.
В нетерпении я несколько раз жму на кнопку лифта. Безрезультатно. Из коридора доносится стук в дверь. Я слышу, как щелкает замок. Слышу голос Клио Рио, и, хотя слов не разобрать, ее тон кажется мне вполне дружелюбным, как будто она со старым приятелем говорит.
На основании этого я делаю блестящий вывод, что пышноволосый тип, которого я встретил у лифта, – не разносчик из закусочной, а друг вдовицы.
И когда двери лифта наконец закрываются перед самым моим носом, я задаюсь вопросом: «Зачем выливать на себя столько одеколона, когда идешь навестить вдову?»
3
Куда подевалась эта Дженет Траш?
Я все звоню и звоню – она не отвечает. Я оставляю два сообщения на ее автоответчике.
А тем временем Эмма стоит у меня над душой. И хотя она полагает, что я уже должен был бы закончить некролог Джимми Стомы, она на горьком опыте убедилась, что пилить меня не стоит. Эмма не любит, когда я напоминаю, что сдаю статьи в срок еще с тех времен, когда она ходила в «Хаггисах».
Давай же, Дженет, сними трубку!
От сестры Джимми мне нужно две вещи. Во-первых, милое, теплое высказывание о брате (не хотелось бы строить некролог на одной только Клио Рио). Во-вторых, я хочу проверить на Дженет версию жизни Джимми, услышанную от Клио, – убедиться, что вдовушка не сбила меня с панталыку. Общеизвестно, что вдовы неумеренно лгут, когда речь идет об их почивших мужьях.
Дженет Траш сможет мне сообщить, действительно ли ее брат продюсировал «Сердце на мели» и в самом ли деле альбом был почти закончен. Даже если вдова Джимми немного преувеличивает, чтобы набить себе цену, надеюсь, насчет названия она не врет. Я должен быть уверен, чтобы написать последнее предложение, которое мы обычно называем «пинком под зад».
Я жду, пока объявится Дженет, а тем временем названиваю в полицию Багамских островов. Еще один пример бега по кругу. Из управления в Нассау меня отсылают во Фри-порт. Из Фрипорта – в Чаб-Кэй, а оттуда обратно во Фри-порт. Воскресенье, сдается мне, не лучший день, чтобы отыскать следователя на островах.
Наконец я попадаю на некую даму, которая представляется как капрал Смит. Она в курсе, что какой-то американец, «к несчастью», умер во время погружения у островов Берри, но больше она ничего не знает. Она советует мне позвонить завтра в Нассау и спросить сержанта Уимса.
Настаивать на большем бесполезно, но я все равно пытаюсь. Как я и предполагал, капрал Смит интересуется, почему я не могу подождать с некрологом еще один день. Вполне логичный вопрос. Джимми Стома, ясное дело, уже никуда не торопится.
– Это же новости, – героически пытаюсь я втолковать капралу. – У нас тут жесткая конкуренция.
– Другие репортеры мне не звонили.
– Еще позвонят.
– А я им скажу, чтобы перезвонили завтра, – не сдается она, – как только что сказала вам.
Я вешаю трубку. Эмма стоит у меня за спиной, от нее веет холодом.
– Ну, как продвигается дело?
– Прекрасно, – отзываюсь я.
– Когда я увижу статью?
– Когда я ее напишу.
Она рассеивается как туман.
Мне позарез нужно еще одно мнение, поэтому я нахожу в справочнике домашний номер нашего музыкального критика. Его зовут Тим Бакминстер, хотя в последнее время он подписывается инициалами «Т.О.», потому что ему нравится, как это звучит: Т.О. Бакминстер! Он даже разослал всем электронные письма с просьбой впредь называть его только «Т.О.» и навсегда забыть о «Тиме».
Я не могу себя заставить. Тиму Бакминстеру всего двадцать пять – он слишком молод, чтобы сочинять себя заново. Поэтому я зову его Тимми, точь-в-точь как его матушка. К сожалению, оказывается, что он абсолютно незнаком с творчеством «Блудливых Юнцов», равно как и с сольными работами Джимми Стомы.
– Но ты ведь знаешь, кто это? – спрашиваю я.
– Разумеется. Это ведь он женился на Клио Рио?
Я делаю еще одну попытку: звоню в Сан-Франциско парню, который пишет о рок-музыке. Он весьма любезно на лету стряпает для меня фразочку про альбом «Рептилии и амфибии Северной Америки», который (как он полагает) оказал влияние на творчество таких групп, как «Ред Хот Чили Пепперз» и «Фу Файтерс».[14]
Сойдет.
Я бросаю взгляд на настенные часы. Возможно, Дженет Траш перезвонит мне до сдачи статьи в набор, у нее еще есть девяносто четыре минуты. Я раскладываю на столе свой жалкий улов и кладбищенские статьи и начинаю писать:
