заставить. Нарядилась во все черное, села в машину, но не смогла заставить проклятую колымагу поехать к церкви.
– Я понимаю, поверь мне. Хочешь расскажу, что там было?
– Надеюсь, Клио не стала петь?
– Мне жаль тебя разочаровывать.
Дженет стонет и прикладывает ладони к щекам:
– Только не эту песню, «Я»!
– Наверное, оно и к лучшему, что тебя там не было.
– Джимми бы стошнило. Больше ничего не рассказывай, ладно? – Дженет смотрит на настенные часы.
Я говорю:
– Я пришел к тебе насчет… – Пан или пропал. Без сестры Джимми мне ничего не светит. Я никогда не добьюсь того, чтобы газета этим занялась. – Насчет вскрытия, – продолжаю я. – Ты не хочешь подать в суд? Дать делу ход?
– Как? С чем мне идти в полицию? – качает головой Дженет. – Я не знаю, с какого конца подступиться.
– Я знаю.
Она улыбается благодарно, однако грустно.
– Знаешь, я не спала ни одной ночи с тех пор, как он умер. Не могу поверить, что все случилось так, как они говорят. Я не верю ни единому слову этой жадной бездарной твари.
– Думаешь, это она его убила?
– Что-то там не так, – тихо говорит Дженет. – Я не знаю, если честно. Ты же у нас журналист, что
– У твоего брата были деньги?
– Ты хочешь сказать, оставил ли он наследство? Естественно. Джимми был не дурак. Даже в старые недобрые времена сколько бы он ни тратил на наркоту – всегда посылал столько же в «Смит Барни».[37] Для наркомана мой брат был очень дисциплинированным. Поэтому он и смог купить дом на островах.
– Кстати о доме – не хочешь туда съездить?
– Хорошая шутка, – саркастически фыркает Дженет.
В гостиной компьютер пробуждается к жизни и приветственно пикает.
– Черт! – бормочет Дженет. – Мой одинокий лесоруб.
– На Багамы. Вместе со мной, – не сдаюсь я. – Поговорим с копами, которые занимались несчастным случаем с Джимми.
– Ты серьезно?
Компьютер продолжает умоляюще попискивать.
– Джек, я не могу себе позволить поездку на острова.
– Я тоже, – легко соглашаюсь я. – Но для Рэйса Мэггада-младшего это пара пустяков.
– Это еще кто? – интересуется Дженет.
– Пожалуйста, поехали со мной. Это не будет стоить тебе ни цента. За все заплатит газета. – Я не стараюсь выпендриться, я пытаюсь убедить самого себя, что у меня получится. По объективным причинам вахта на ниве некрологов не предусматривает расходов. – Ну так как? – спрашиваю я.
– Черт, а ты по ходу не шутишь.
После пятого гудка она встает, чтобы ответить на звонок.
– Пожалуйста, – говорю я. – Если я поеду один, они пошлют меня куда подальше. Там, в Нассау, никогда и не слыхали про мою газету. Но ты его сестра, они обязаны с тобой поговорить.
– Это не значит, что они скажут мне правду.
– Иногда можно многое извлечь из вранья. Подумай об этом и позвони мне.
– Работы полно. После Ларри у меня еще доктор Дэннис из Энн-Арбор и семинарист Пол из Солт-Лейк. Мой первый мормон.
– Я поздно ложусь, – заверяю я.
Я задним ходом выезжаю со стоянки и вижу, что в гостиной Дженет зажигаются осветительные приборы. Шторы задернуты, лишь по краям занавески пробивается яркий свет. Из дома доносится музыка – сегодня королевы парковок танцуют под джаз.
Моя мать знает, когда умер мой отец, но отказывается сказать мне.
– Какая разница? Умер и умер, – говорит она.
Но я хочу знать, когда он опочил, чтобы самому не умереть в том же возрасте – боюсь до чертиков. Матери не нравится эта моя навязчивая идея, и поэтому она отказывается сообщать мне информацию о Джеке Таггере-старшем, который вышел из дома, когда мне было три года, и больше уже не возвращался.
