умер.
Но именно мне приходили гневные письма от его родственников, потому что мое имя стояло под статьей, получившей такой позорный заголовок. Несколько недель спустя Эмма прислала мне записку с извинениями, в которой снова неправильно написала фамилию Мёрто. Господи, если бы она хоть делала это назло мне, а не от собственной вопиющей некомпетентности…
Переезжая Пеликанью дамбу, я перебираю в голове варианты заголовка для Джимми Стомы:
Или лучше вот так:
Это если статья останется в разделе некрологов: там заголовки невыразительные и строятся по одному шаблону.
Но если дежурный редактор переместит Стому в раздел Городских Новостей или даже на первую полосу, все будет иначе. Если так случится, клянусь своим правым яйцом, мы увидим слова «Блудливые Юнцы», напечатанные 40-м кеглем, что-нибудь вроде:
Это беспроигрышный заголовок. В нем есть все необходимые ингредиенты: неотразимая капля гламура (рок-музыка), дурная слава (скандальные «Блудливые Юнцы»), молодость (всего 39 лет) и трагедия («погибает» – утонченный глагол, так говорят о неожиданно оборвавшейся интересной и насыщенной жизни) – и все это в экзотических декорациях тропического острова…
Вот она, неприятная правда: я зарабатываю на чужих смертях.
Некогда я был серьезным журналистом, делал то, что считается серьезной работой. Теперь я в основном пишу о мертвых – каждый вечер ложусь спать, думая о тех, про кого написал для завтрашнего выпуска, и каждое утро просыпаюсь, спрашивая себя, кто следующий. Да, у меня нездоровое любопытство, но таковы издержки профессии. Я бесстыдно рассчитываю возродить свою карьеру журналиста, примазав свою подпись к какому-нибудь знаменитому трупаку. Целыми днями я прячусь от мертвых раввинов в надежде, что кто-нибудь поизвестнее успеет отправиться на тот свет до сдачи номера в набор.
Разумеется, я не горжусь такой жизнью. Но я тешу себя мыслью, что привношу необычный стиль и нестандартное мышление в раздел некрологов, который считается тренировочной площадкой для стажеров и выпускников колледжей. Эмма, конечно, предпочла бы иметь в своей скромной конюшне автора некрологов помоложе и к тому же менее опытного, чем она сама; человечка, которого она могла бы направлять, наставлять и периодически пугать до чертиков.
Но она вынуждена мириться со мной, а я заставляю ее нервничать подобно хомяку в змеином логове. У Эммы в верхнем ящике припасен валиум – но она хочет это скрыть от своих конкурентов и переложила таблетки в пузырек из-под аспирина. При случае другие редакторы, ни минуты не колеблясь, используют эту информацию, чтобы бросить на Эмму тень и лишить ее возможности подняться по служебной лестнице.
Бедняжка! У нее чистая душа, я уверен, и невинное сердце – она не заслуживает, чтобы ее выжали как лимон и выбросили. Но именно так и случится, если Эмма останется верна сей жалкой профессии. Я намерен ее спасти; она – мой срочный персональный проект номер два.
Цель персонального проекта номер один – спастись самому.
Прежде чем отправиться в Силвер-Бич, я заскакиваю в музыкальный магазин и покупаю единственный оставшийся диск «Плавучей богадельни». А затем под аккомпанемент Джимми Стомы, орущего из динамиков моего «мустанга»: «Биполярная мама в наручниках, моя детка – клинический случай!» – еду в супермаркет, где работает просвещенная девица по имени Карла Кандилла.
Карла – дочь лучшей из моих бывших подружек. Работает в отделе фотографии. Едва завидев меня в очереди, Карла машет рукой – с ней у меня отношения куда лучше, чем с ее матерью.
Карла мне улыбается.
– Черный Джек! – Это прозвище она придумала, вдохновленная моей специализацией.
Я перегибаюсь через стойку, чтобы по-отцовски обнять Карлу.
– Мне снова нужна твоя помощь, – признаюсь я.
– Давай спрашивай, старичок.
– Клио Рио. На кладбище я о ней почти ничего не нашел.
– Да, она новенькая, – говорит Карла. – Тебе для статьи или это личное?
– Именно так, крошка. Мы с Клио – горячая парочка. Вечером идем на танцульки, а затем снимем номер у «Моргана».
Когда Карла смеется, она точная копия Анны, своей матери. А смеющаяся Анна – одно из самых дорогих мне воспоминаний.
Карла интересуется, не отошла ли Клио Рио в мир иной.
– Нет, – отвечаю я, – туда отправился ее супруг.
– А, точно. Она вышла замуж, – кивает Карла. – В «Оушен-Драйв» писали.
Карла знает все о местных и заезжих знаменитостях. В свои семнадцать она уже ветеран клубной жизни и частая гостья на Саут-Бич – там она и черпает новости о музыке, фильмах, современных диетах и моде. Карла – незаменимый источник информации, единственная ниточка, связывающая меня с нынешней молодежной культурой.
– Так чем же Клио так широко прославила себя в узких кругах? Кто она? – вопрошаю я.
– Что именно ты хочешь знать? Ее сексуальную ориентацию? Национальность? Или личностные характеристики?
– Карла, – говорю я, – минут через двадцать я предстану перед этой женщиной с намерением разговорить ее на три более-менее приличные цитаты. Мне придется блефовать по-крупному.
