О, счастливица!

Единственным недостатком подобной тщательной техники ведения заметок была продолжительная тишина между моментом произнесения фразы и моментом, когда Синклер заканчивал ее записывать. Он писал необычайно медленно, годы за компьютерной клавиатурой отучили его от ощущения авторучки в пальцах. И что еще хуже, он был ужасным аккуратистом. Мало того, что он фиксировал все несущественные замечания – Синклер вдобавок скрупулезно расставлял знаки препинания.

Родди и Джоан преданно ждали наготове, пока брат Джоан будто целую вечность горбился над блокнотом. Мэр, однако, уже начал дергаться.

– Я бы не возражал, – наконец изрек он, – если бы вы использовали диктофон.

В ответ Синклер лишь разразился новыми каракулями.

Джерри Уикс обратился к Родди:

– Зачем он это записывает?

– Не совсем понимаю.

– Кого волнует, что я сказал про диктофон?…

– Не знаю, господин мэр. У него, должно быть, есть на то причины.

Синклер осадил себя на середине предложения. Застенчиво поднял взгляд и закрыл ручку колпачком. У Джерри Уик-са, похоже, отлегло от сердца. Он предложил всем вместе сходить к человеку, который последним видел Джолейн Фортунс перед ее отъездом из города. Зовут его Деменсио, сказал мэр, и он владеет известной религиозной святыней. Синклер согласился – нужно поговорить с этим человеком как можно скорее. Он сунул блокнот в задний карман брюк – он часто видел в «Реджистере», что так поступают мужчины-репортеры.

Проскользнув на заднее сиденье машины мэра, Джоан прошептала брату, что у нее дома есть портативный магнитофон «Сони».

– Спасибо, конечно, – сухо ответил Синклер, – но у меня все в порядке.

И, познакомившись с Деменсио, он снова выхватил свой блокнот.

– Можете по буквам продиктовать мне свое имя? – попросил он, нацелившись ручкой.

– Вы из полиции? – Деменсио повернулся к мэру. – Он что, типа коп?

Джерри Уикс объяснил, кто такой Синклер и зачем он проделал этот путь в Грейндж. Их усадили в гостиной Деменсио – мэра, Родди, Джоан и Синклера. Деменсио расположился в своем любимом кресле перед телевизором, нервно перебрасывая головку салата ромэйн из одной руки в другую, как в софтболе. Он не доверял незнакомцу, но не хотел упускать внимания свободной прессы.

Синклер спросил:

– Когда вы в последний раз видели Джолейн Фортунс?

– Позавчера вечером, – ответил Деменсио. – Когда она завезла черепашек.

Родди и Джоан чрезвычайно заинтересовались аквариумом с малютками-черепахами, равно как и их расписными собратьями в канаве снаружи, но Синклер почему-то за ними не последовал. Он тщательно записал ответ Деменсио, потом спросил:

– С мисс Фортунс был мужчина?

– Белый мужчина?

– Да. Где-то за тридцать, – уточнил Синклер. – Около шести футов ростом.

– Он самый. Фотографировал мою статую Девы Марии. Она плачет настоящими слезами.

Его перебил Родди, старавшийся быть полезным:

– Люди отовсюду приезжают помолиться его плачущей Мадонне.

– Посещение каждое утро, – добавил Деменсио. – Вам стоит здесь задержаться.

Синклер не отозвался. Он все еще маниакально корпел над первой частью ответа Деменсио. Он добрался до слова «Дева», и тут вмешательство Родди выбило его из колеи, после чего он упустил остаток фразы. Теперь Синклер был вынужден ее восстанавливать.

– Вы сказали – «оно плачет» или «она плачет»?

– Она плачет, – подтвердил Деменсио. – Как пьяный священник.

Ни Родди, ни Джоан не могли представить себе настолько грубое замечание в семейной газете, но Синклер все равно его записал.

– А у двенадцати моих черепашек, – продолжил Деменсио, – на спинах апостолы. Невероятнейшая штука – хоть сами взгляните, там, в канавке!

– Помедленнее, – попросил вымотанный Синклер. Пальцы уже сводило судорогой. – Мужчина, который был с мисс Фортунс, – они уехали вместе?

– Да. На его машине.

Синклер терзал бумагу, Родди, Джоан и мэр хранили молчание. Любой отвлекающий фактор затормозил бы Синклера еще больше. Деменсио, впрочем, забеспокоился. Он начал чистить головку салата, раскладывая на диване листья в стопки по размеру. Он боялся, что газетчик спросит о финансовой договоренности с Джолейн о присмотре за черепахами. Деменсио не строил никаких иллюзий насчет того, что тысяча долларов сойдет за обычную или хотя бы разумную плату, или что газетчик поверит, будто это была идея Джолейн.

Но когда Синклер наконец поднял глаза от своих заметок, он спросил лишь:

– Они упоминали, куда направляются?