чистых простыней, можешь надеть, если собираешься торчать здесь и завтра.
Синклер вообще не думал ни о каком будущем, но сейчас и вообразить не мог расставание со святыми черепахами.
– К тому же у меня для тебя сюрприз, – продолжил Деменсио.
– А…
– Но только обещай, что не упадешь в обморок и вообще ничего такого, ладно?
Деменсио вбежал в дом и вернулся, таща аквариум, который поставил Синклеру к ногам. Затаив дыхание, Синклер с благоговением уставился на свежераскрашенных черепашек; он потянулся, осторожно пробуя пальцем воздух, словно ребенок, пытающийся прикоснуться к голограмме.
– Ну вот. Наслаждайся! – объявил Деменсио.
Он наклонил аквариум, и тридцать три только что причисленных к лику святых черепахи толпой полезли к остальным в канавке. Синклер радостно сгреб несколько и воздел их в воздух. Запрокинул подбородок и вполголоса замурлыкал «Баннии бжжаа боввоо бабуу» – подсознательную интерпретацию классического «БАНДИТ БЕЖАЛ ОТ БОЕВОЙ БАБУЛИ».
Деменсио бочком отошел от поющего любителя черепах и вернулся в дом. Триш была на кухне, месила тесто для пирога.
– Ты спросил о футболках? Он разрешит?
– Этот парень настолько безумен, что разрешит нам вырезать у него почки, если мы захотим.
– Так мне привести в порядок гостевую комнату?
– Ага. Где ключи от машины? – Деменсио ощупал карманы. – Мне надо наведаться за латуком.
От газетного бизнеса освободился и Том Кроум, хотя и совсем не так, как его редактор, без мистического исцеления рептилиями. И если Синклер трансцендентально избавлялся от заголовков, Кроум сам стал одним из них. Он втянул себя в мудреный каскад событий, где был главным участником, а не простым хроникером.
Он стал газетным материалом. С боковой линии – сразу в большую игру!
То, что он присоединился к Джолейн, означало, что Кроум не сможет написать о ее миссии – если для него до сих пор имели значение принципы журналистики, а так оно и было. Честный репортер всегда попытается добросовестно добиться объективности или, по крайней мере, – профессиональной беспристрастности. Теперь, с учетом ограбления и избиения чернокожей женщины в Грейндже, штат Флорида, это было невозможно. Случилось чересчур много такого, на что Кроум оказал влияние, а впереди ждало еще больше. Избавившись от писательских обязанностей, он стал свободным и оживленным. Особенно приятный кайф для того, кого объявили мертвым на первой полосе.
И все же Кроум до сих пор ловил себя на желании достать блокнот на пружинке, который больше с собой не носил. Порой он ощущал его жесткие, прямоугольные очертания в заднем кармане – как фантомную конечность.
Как сейчас, например. Выслеживая плохих парней.
Обычно Кроум держал блокнот раскрытым на коленях. Второпях наспех набрасывал почерком, который Мэри Андрес однажды назвала «каракулями серийного убийцы»:
15:35 Групер-Крк.
Камуфляж и Хвостатый заправляют моторку
Спорят – о чем?
Покупают пиво, еду и т.д.
Присоединились двое, незнакомые, м. и ж.
Он лысый и босой. Она блондинка в оранж. шортах
Кто?
Эти наблюдения автоматически складывались в голове Тома Кроума, когда он сидел с Джолейн в потрепанном старом «Бостонском китобое», который она взяла напрокат. Оба одеревенели и устали от долгой ночи на борту тесного ялика. Они сократили разрыв с гопниками – только чтобы увидеть, как угнанный катер шикарно пропашет мелководный травянистый берег. То был их первый галс из нескольких: грабители часами метались от одного навигационного препятствия к другому. Том и Джолейн, пораженные некомпетентностью своей добычи, следовали на благоразумном расстоянии.
Сейчас их ялик был привязан к столбику из ПВХ в устье узкого мелководного залива. Временная швартовка давала частично закрытый вид на оживленные пристани Групер-Крик, где гопники наконец справились с причаливанием без особых последствий.
Кроум во второй раз проворчал:
– Надо мне было взять бинокль.
Джолейн Фортунс возразила, что ей никакой бинокль не нужен.
– Это мальчик. Я уверена.
– Какой мальчик?
– Фингал. Из «Хвать и пошел».
– Слушай… да ты, пожалуй, права. – Кроум приложил козырьком ладони к глазам, чтобы защититься от яркого света.
– Мерзкий маленький засранец. Так вот почему он соврал про билет. Он с ними в доле.
