Стенли поставил пакет с молоком, крепясь из последних сил, чтобы не взорваться.
— Пришло время, когда мы должны поговорить серьезно, молодая леди! — обратился он к Альме.
— Я не люблю тебя! — снова объявила маленькая девочка, и ее подбородок задрожал, а глаза наполнились слезами.
— Мне казалось, что мы это уже решили, — тихо проговорил большой дядя. — Я тоже тебя не люблю!
— Альма!..
— Не вмешивайся, Люси, — прервал Стенли.
— Нет, буду! — воскликнула молодая женщина, вскочив со стула. Ее карие глаза сверкали. — Ты, по- видимому, забываешь, кто ты и кто мы.
— Я идиот! — простонал Стенли. — А вы вторглись в мою жизнь!
— Что значит «вторглись»? — последовал вопрос ребенка.
— Это значит, что мы нежеланные гости! — выпалила Люси прежде, чем Стенли смог возразить. — Мне кажется, что мы можем оградить вас и себя от кучи неприятных вещей, мистер… Я даже не знаю вашей фамилии. Приношу извинения, что мы нарушили ваше уединение. Если вы разрешите мне воспользоваться телефоном, я уверена, что Чарли Кинг будет готов приехать и забрать нас!
Стенли провел рукой по волосам, отбрасывая непослушную прядь со лба.
— Послушай! — сказал он. — Я не хочу, чтобы ты уезжала. И кроме того, тебе некуда ехать.
Люси судорожно вздохнула.
— К сожалению, вы правы. Но я не думаю, что из этого что-нибудь выйдет, мистер… Как ваша фамилия все-таки?
— Фамилия моя Миллер, но, пожалуйста, зови меня, как и до того, Стенли.
— Отлично, Стенли. Как я сказала, не думаю, что из этого выйдет что-нибудь хорошее.
— Просто я не привык, чтобы вокруг меня были люди.
— И, кажется, особенно дети!
— Да, я не люблю маленьких детей! — решился сознаться мужчина.
— Почему так? — смело спросила Люси.
Стенли в который уже раз вспомнил о своем отце и его очень молодой жене; об их новой семье, в которой он оказался лишним. Отец был в восхищении от своего второго сына, очень смышленого мальчика. Этот ребенок отвлекал на себя даже те крохи отцовского внимания, которые Стенли удавалось выкроить. Отцу и так всегда некогда было поиграть с ним, работа занимала все его время. Став взрослым, Стенли почувствовал себя виноватым перед единокровным братом за ревность, которую испытывал к нему в детстве. Но это не изменило его отношения к детям.
Ни о чем этом он не хотел рассказывать Люси.
— Дети доставляют много хлопот! — только и смог он пробормотать.
— Должна уточнить, что Альма никаких хлопот не доставляет! — твердо заявила обиженная родительница. — Еще какие претензии?
— Просто убери ее с моего пути!
Люси оглядела маленькую кухню. То, о чем просил Стенли, вряд ли могло осуществиться, учитывая размеры помещения.
— Хочу домой! — изрекла Альма.
Люси крепко прижала к себе девочку.
— Я бы тоже хотела вернуться. Но мы должны оставаться пока здесь!
— Я не люблю этого плохого дядю! — снова ответила малышка.
Стенли встретился со взглядом Люси через голову ребенка. Он не мог гордиться своим поведением, но в такой ситуации требовалось поистине ангельское терпение. Тем не менее выход из положения существовал.
— У меня есть работа в окрестностях Остина. Я направлюсь туда сегодня во второй половине дня, поэтому дом будет в вашем распоряжении. Продукты мне присылают из города регулярно. Если вам потребуется больше, позвони в супермаркет и закажи что нужно.
Он не собирался сейчас начинать какую-то новую операцию по поимке воров, но ему казалось, что наилучший выход из создавшегося положения — это удалиться на приличное расстояние и от Люси, к которой он несомненно испытывал сильное влечение, и от маленькой девочки, которой он не нравился.
— А чем ты занимаешься? — спросила молодая женщина.
— Я разыскиваю похитителей крупного рогатого скота и передаю их в руки правосудия.
Люси уставилась на него с открытым ртом.
Он повернулся на каблуках и вышел из комнаты прежде, чем она успела спросить, не знал ли он человека, который застрелил ее мужа.
3
Большую часть времени прошедших шести недель Стенли провел в седле или за рулем джипа, выслеживая угонщиков скота. Он не был дома ни разу после того, как привез туда Люси с Альмой. Уезжая далеко в прерии, он ночевал где придется. Наконец кочевая жизнь надоела Стенли. Оставалось два дня до наступления Рождества, и ему захотелось провести праздники в своем доме. Даже если придется делить свой досуг с малознакомой женщиной и ее ребенком.
А может быть, Люси нашла за это время какой-нибудь новый источник существования и отбыла вместе со своей маленькой дочкой. Но в глубине души он надеялся, что они по-прежнему остаются пока у него. Им владели весьма противоречивые чувства.
Люси не выходила у него из головы. Стенли видел причину этого в том, что давно не имел никаких дел с женщинами. Ее карие кошачьи глаза, нежный румянец на алебастрово-белом лице, копна кудрявых золотисто-каштановых волос — все это ему представлялось высшим проявлением красоты. Он постоянно вспоминал ее длинные ноги, мелькнувшие из-под одеяла. Или ее пышные груди, такие соблазнительные.
Он хотел ее. В его желании не было ничего от души и от сердца. Это было примитивное вожделение стосковавшегося самца. И все же его сердце забилось быстрее, когда он, подъезжая к дому, увидел дым, струившийся из трубы. Женщина была еще там.
Стенли оставил джип снаружи, не загоняя в гараж, а сам вошел через парадный вход, сгорая от нетерпения перед новой встречей с Люси.
Войдя внутрь, он удивился. Что-то в его доме было не так. Мебель была переставлена, появился уютный уголок возле камина. Все сверкало чистотой. Женщина принесла в дом зеленые ветки, воткнула их вокруг полки над камином, связав между собой красным бархатным шнуром. Она поставила даже елку с самодельными украшениями.
Это был уютный, обжитой и по праздничному убранный дом. Но не его дом.
Он не праздновал рождественских праздников после того, как в восемнадцать лет покинул отчий дом. Праздники вызывали в нем слишком много горьких воспоминаний об отце, его новой жене и их сыне, отнявшем у него даже то маленькое место, которое ему удалось раньше отвоевать у отца. Он убедил себя, что ему и не нужно, чтобы его любил кто-нибудь. После окончания колледжа, вместо того чтобы по примеру отца заняться бизнесом, он укрылся во временном убежище и жил один, арендуя квартиру в городе, пока не построил собственный дом. Он стал работать в частном сыскном агентстве.
Рождественская елка вызвала болезненные воспоминания о том, как постепенно он отдалялся от своей семьи и в конце концов стал жить уединенно. Но на Рождество в этом году он не будет в одиночестве!
По запаху он прошел на кухню к плите, где булькало ароматное мясо, предназначенное, очевидно, на ужин. Он взял деревянную ложку и попробовал. Мясо было восхитительным, с острым запахом специй.
В доме было тихо. Он любил тишину. Сейчас она его раздражала. Где же женщина? Где ее крошка?
