— Отлично, только это как раз не должно случиться с нашим блудным сыном, — без тени улыбки сказал Андерсон.
Зазвонил телефон. Андерсон снял трубку.
— Капитан? — услышал он громкий веселый голос.
— Лейтенант.
— Не важно. Я только хочу вам передать, что земля разверзлась и мы увидели ад, — сказал голос и сообщил адрес места, где проходило собрание участников движения «Назад в Африку».
Глаза 3
— И тогда Иисус сказал: «Джон, если есть что-то хуже неверной женщины, это неверный мужчина».
— Неужели он сказал такое?
Они стояли перед кирпичным фасадом большой Абиссинской баптистской церкви. Мужчина рассказывал женщине сон, что видел накануне. Во сне он вел долгий разговор с Иисусом Христом.
Это был невзрачного вида человек в синей спортивной рубашке, поверх которой были черно-белые полосатые подтяжки, прикрепленные к старомодным широким коричневым брюкам. У него была внешность вечно обманутого мужа.
Она же была ревностной прихожанкой — судя по тому, как поджимала губы. Взглянув на нее, можно было с уверенностью сказать: душа ее уже спасена. На ней была широкая черная юбка и розовая блузка. Лицо ее осветилось праведным негодованием, когда ее собеседник сказал:
— А я взял да спросил Иисуса: «Кто же больший грешник: моя жена, заведшая шашни с этим человеком, или этот человек?» Иисус ответил: «А почему ты спрашиваешь меня об этом, Джон? Ты, случайно, не задумал что-то недоброе?» А я ему в ответ: «Что Ты, Господи, я их и пальцем не трону, но этот человек женат, я не отвечаю за то, что может выйти между ним и его супругой». А Иисус мне на это: «Не волнуйся, Джон, все будет в порядке».
Внезапно вспышка молнии высветила еще одного мужчину, который стоял на коленях прямо за ревностной прихожанкой. В руке у него была безопасная бритва. Зажав лезвие между большим и указательным пальцами, он так аккуратно вырезал кусок юбки, что женщина и не заметила этой операции. Сперва он взялся за край юбки левой рукой и сделал разрез снизу до того места, где юбка начинала обтягивать ее ягодицы. Затем он тем же манером разрезал ее комбинацию. Зажав правую часть юбки с комбинацией большим и указательным пальцами левой руки, он вырезал полукруглый кусок и небрежно отшвырнул его к церковной стене. В результате операции обнажилась черная ягодица в розовых шелковых трусиках, а также задняя часть массивной черной ляжки над закатанным бежевым шелковым чулком. Женщина и понятия не имела, что с ней происходит.
— «Тот, кто совершает прелюбодеяние, будь то мужчина или женщина, нарушает одну из заповедей Отца Моего, — сказал Иисус. — Как бы сладок ни был этот грех».
— Аминь, — отозвалась женщина. Ягодицы ее слегка затрепетали, когда она представила себе этот страшный грех.
За ее спиной коленопреклоненный начал отрезать левую часть юбки, но дрожание ягодиц заставило его проявить больше осторожности.
— Я сказал Иисусу: «В этом-то и беда христианства. Все приятное — грех», — сообщил Джон.
— Господи, это святая правда! — воскликнула женщина, наклоняясь вперед, чтобы весело хлопнуть по плечу брата во Христе. В руке коленопреклоненного осталась левая часть юбки и комбинации.
Теперь миру предстали нижние части обеих мощных ягодиц в розовом, а также черные массивные ляжки. Они были такими массивными, что сами по себе напоминали ягодицы человека, стиснутого тисками греха. В этом «кармане» покоился кошелек, подвешенный на тесемках, поднимавшихся через трусики к талии, вокруг которых и были обвязаны.
Затаив дыхание, но уверенной рукой, словно нейрохирург, выполняющий операцию на мозге, коленопреклоненный стал срезать тесемки.
Джон подался вперед, ласково дотронулся до плеча сестры во Христе.
— Господь сказал мне так: «Прелюбодействуй, если очень хочется, Джон. Но будь готов жариться за это в адском огне!»
Сестрица захихикала и снова хлопнула Джона по плечу.
— Он пошутил. Он готов простить нам лишь один грех! — И она повела дрожащими ягодицами, чтобы, похоже, подчеркнуть милосердие Христово.
Тут сестрица почувствовала, что у нее тащат кошелек. Стремительно развернувшись, она ударила коленопреклоненного по лицу.
— Мерзавец! Ты решил меня обокрасть, да?! — крикнула она.
Вспышка молнии озарила и вора, тотчас же отпрыгнувшего в сторону, и гневно заходившие ходуном черные ягодицы в розовых трусиках. Грянул гром. И тут же полил дождь.
Вор бросился бежать. Не успела сестрица кинуться за ним в погоню, как тот выскочил на проезжую часть улицы, где и угодил под невесть откуда взявшийся мясной фургон. Бедняга пролетел метров десять по воздуху, а потом попал под колеса. Машину резко подбросило, шофер потерял контроль. Фургон выехал на тротуар, сбил телефонный столб, волчком завертелся на мокром асфальте и кончил тем, что врезался в бетонное ограждение.
Сестрица побежала к изуродованному трупу вора и выхватила из его скрюченных пальцев свой кошелек. Она не заметила фар бронемашины, которая неслась сквозь ночь и тьму, словно сдвоенная комета. Перед водителем вдруг возник мощный розовый зад крупной негритянки, склонившейся над чем-то, весьма напоминавшим труп. Водитель еще раз подумал, что у него белая горячка. Но попытался объехать видение, не снижая скорости на мокром асфальте. Ничего хорошего из этого не вышло. Машина затряслась и запрыгала так, словно танцевала шимми, выскочила на полосу встречного движения, где в борт ей врезался грузовик, шедший в южном направлении.
Сестрица, крепко прижимая к себе кошелек, ринулась прочь. Возле Лексингтон-авеню мужчины, женщины и дети столпились вокруг еще одного цветного покойника. Он лежал на мостовой, а дождь совершал последнее омовение. Он лежал на животе перпендикулярно к тротуару, выбросив одну руку в сторону, другую прижимая к себе. Пол-лица было снесено автоматной очередью. Его оружие исчезло.
Чуть дальше, поперек улицы, стояла полицейская машина. Один из патрульных стоял под дождем возле трупа. Другой сидел в машине и звонил в участок.
Сестрица во Христе бежала по противоположной стороне улицы, стараясь проскользнуть незамеченной. Но дюжий чернорабочий в комбинезоне увидел ее, от чего глаза у него вылезли на лоб, а рот широко открылся.
— Женщина! — позвал он неуверенно, но поскольку она не отозвалась, то крикнул еще раз: — Женщина, у вас виден зад.
— Не суй нос не в свои дела! — зашипела она злобно.
Он попятился, почтительно приподняв кепку:
— Я-то что! Это ваша задница…
Она продолжала свой путь, больше волнуясь, что у нее промокнет прическа, чем стесняясь выставленного напоказ зада.
На углу Лексингтон-авеню пожилой старьевщик, из тех, что шастают по ночным улицам, подбирая макулатуру и прочий хлам, пытался погрузить в свою тележку кипу хлопка. Дождь потоками стекал с его мятой шляпы, превратив его потрепанный голубой комбинезон в темно-синий. Маленькое высушенное личико окаймляли густые вьющиеся седые волосы, придавая ему весьма добродушный вид. Кроме него, на улице никого не было, ни души. Все остальные столпились вокруг убитого. Поэтому, увидев стремительно приближающуюся к нему крупную женщину, он вежливо спросил:
— Мэм, если вам не трудно, не могли бы вы помочь мне погрузить этот хлопок в тележку?
Он не видел ее задней части и потому был удивлен весьма враждебной реакцией.
