— Вы можете рассказать мне, как частица может быть волной?
— Что? Стар, это квантовая механика, а не высшая математика. Я мог бы дать объяснение, но оно ничего бы не решило, мне не хватает математики. Инженер в этом не нуждается.
— Было бы проще всего, — застенчиво сказала она, — ответить на ваш вопрос, сказав «магия» точно так же, как вы ответили мне словами «квантовая механика». Но вам это слово не нравится. Так вот что я вам могу сказать: после того, как вы изучите высшие геометрии, метафизическую и, предположительно, равно как и топологическую и сужденческую — если вам захочется предпринять такое изучение, — я с радостью отвечу. Но вам не потребуется спрашивать.
Вам когда-нибудь говорили: «Подожди, пока подрастешь, дорогой, тогда поймешь?» Ребенком еще мне не нравилось слышать такое от взрослых; мне еще меньше нравилось услышать это от женщины, которую люблю. К тому же я уже вырос.
Она не дала мне кукситься, сменив тему разговора.
— Некоторые потомства происходят как от случайных переходов, так и от незапланированного путешествия. Вы слышали об инкубах и суккубах?
— Да, конечно. Но я никогда не забиваю себе голову сказками.
— Это не сказки, милый. Неважно, что часто этой легендой пользовались для объяснения нежелательных ситуаций. Не все ведьмы и чародеи добрые, у некоторых развивается вкус к насилию. Тот, кто научился открывать Врата, может удовлетворять этот порок; он — или она — может подкрасться к спящему
— девушке, непорочной жене, невинному юноше, — сделать все, что нужно, и убраться задолго до крика петуха. — Ее передернуло. — Самый мерзкий грех. Если их ловят, то убивают на месте. Я поймала нескольких и убила. Это наихудший грех, даже если жертва к нему привыкает. — Ее еще раз передернуло.
— Стар, что такое, по-твоему, грех?
— Грех — только одно. Грех — это жестокость и несправедливость, все остальное мелкие грешки. Да, чувство согрешения приходит от нарушения законов своего племени. Но нарушение обычаев — это не грех, даже когда сам так чувствуешь. Грех — это причинение вреда другому.
— Как насчет «прегрешения против Господа»? — настаивал я. Она пытливо на меня взглянула.
— Значит, мы снова выясняем, что к чему? Сначала скажите мне, милорд, что вы подразумеваете под Богом?
— Я просто хотел проверить, не попадешься ли ты.
— Я не попадаюсь на такое уже превеликое множество лет. Я бы скорее сделала выпад с согнутым запястьем, или прошла по пентаграмме в одежде. Кстати, о пентаграммах, мой Герой, наше назначение лежит не там, где оно было три дня назад. Теперь мы направляемся к Вратам, которыми я не предполагала пользоваться. Это опаснее, но помочь ничем нельзя.
— МОЯ вина! Прости, Стар.
— МОЯ вина, милорд. Но не все потеряно. Когда мы потеряли наш багаж, я была более озабочена, чем осмеливалась показать, хотя я и опасалась носить с собой огнестрельное оружие в мире, где им нельзя пользоваться. Но наш складничок содержал гораздо больше, чем огнестрельное оружие, в нем были такие вещи, без которых мы легко уязвимы. Время, которое вы потратили на заглаживание нанесенной женщинам Доральца обиды, я потратила — частично
— на выпрашивание у него нового снаряжения, почти всего, чего душа желает, кроме оружия.. Не все потеряно.
— Мы прямо сейчас переходим в другой мир?
— Не позже чем завтра на рассвете, если уцелеем.
— Черт возьми, Стар, и ты, и Руфо говорите так, как будто каждый наш вдох может быть последним.
— Так вполне может случиться.
— Ну уж сейчас-то нечего ожидать засады; мы все еще на земле Доральца. Но Руфо полон мрачных предчувствий, как в дешевой мелодраме. Да и ты не лучше.
— Прошу прощения. Руфо действительно нервничает, но его неплохо иметь рядышком, когда начинается заваруха. Что касается меня, я старалась быть объективной, милорд, дать вам знать, чего ожидать.
— Вместо этого ты запугиваешь. Тебе не кажется, что настало время открыть карты? Она заволновалась.
— А если первой открытой картой окажется Палач?
— Мне это до фени! Я умею встречать неприятности, не падая в обморок…
— Я знаю, что умеете, мой рыцарь.
— Спасибо. А вот незнание делает меня психопатом. Так что рассказывай.
— Я отвечу на любой вопрос, милорд Оскар.
— Но ты же знаешь, что я не представляю, какие вопросы задавать. Может, почтовому голубю и не обязательно знать, из-за чего идет война, но я чувствую себя, как волан в бадминтоне. Так что начинай сначала.
— Как скажете, милорд. Примерно семь тысяч лет назад… — Стар остановилась. — Оскар, вы хотите знать все хитросплетения политики мириада миров и двадцати Вселенных на протяжении тысячелетий, приведшие к нынешнему кризису? Я постараюсь, если вы прикажете, но только наметать главное займет времени больше, чем остается у нас до того, как мы должны пройти сквозь те Врата. Вы мой подлинный защитник; моя жизнь зависит от вашей доблести и искусства. Зачем вам политика? Мое нынешнее положение так беспомощно, почти безнадежно. Может, мне лучше сосредоточиться на тактической ситуации?
Дьявол его забери! Я хотел-таки услышать все целиком.
— Давай остановимся на тактической ситуации. Пока.
— Обещаю, — торжественно сказала она, — что если нам удастся уцелеть, вы узнаете все подробности. Положение таково: раньше я полагала, что мы пересечем Невию на барже, потом через горы пройдем к Проходу за Вечными Пиками. Этот путь не так рискован, но долог. Но теперь мы должны спешить. Мы сегодня попозже к вечеру свернем с дороги и пройдем по необжитым местам, а после наступления темноты по еще более опасной местности. Тамошних Врат мы должны достичь до рассвета; если повезет, мы успеем поспать. Надеюсь на это, ибо те Врата выведут нас в другой мир на гораздо более опасном выходе. Оказавшись там, в том мире — его называют Хокеш или Карт, — мы будем близко, слишком близко к высокой башне в милю высотой, и если мы пробьемся к ней, то наши трудности начнутся. В ней находится Рожденный Никогда, Пожиратель Душ…
— Стар, ты стараешься меня запугать?
— Я бы хотела, чтобы вы были испуганы сейчас, если такое возможно, чем застигнуты врасплох потом. Я считала, милорд, что лучше было оповещать вас о каждой опасности поочередно, как только мы ее достигаем, чтобы вы могли сосредотачиваться каждый раз на одной. Но вы не послушались меня.
— Может, ты и была права. Давай так: ты информируешь меня о каждой по мере подхода к ней, а сейчас только общий план. Значит, я должен сразиться с Пожирателем Душ, не так ли? Это имя меня не пугает, если он попытается сожрать мою душу, его стошнит. Чем мне с ним воевать? Плевками?
— Есть и такой способ, — серьезно сказала она, — но, если повезет, он
— оно — вовсе не будет с нами сражаться. Нам нужно то, что оно сторожит.
— И что же это такое?
— Яйцо Феникса.
— Феникс не откладывает яиц.
— Я знаю, милорд. Именно поэтому оно обладает уникальной ценностью.
— Но…
Она заторопилась.
— Так его называют. Это небольшой предмет, немного больше страусиного яйца, и черный. Если я не овладею им, произойдет масса неприятностей. Среди всего прочего и одна мелочь: умру я. Я упоминаю об этом потому, что вам это может показаться мелочью, мой милый, а рассказать вам только эту правду легче,
