генетической точки зрения – хорошо, но вообще-то в смерти такого количества людей ничего хорошего нет.
– М-м-м, да. Мне тоже неприятно думать об этом. Барбара, ведь я запас кислород не только для дыхания и для охлаждения. Я предвидел и другие, еще более странные возможности.
– Более странные? Какие же?
– Когда раньше расписывали ужасы третьей мировой войны, все всегда крутилось вокруг атомного оружия. И болтовня насчет разоружения и все эти демонстрации сторонников мира – все это было связано с Бомбой, все посвящено Бомбе, Бомбе, Бомбе – как будто убивать может только атомное оружие. Эта война вполне может оказаться не просто атомной, а атомно-химическо-бактериологической. – Он указал на баллоны. – Именно поэтому-то я и запасся сжатым кислородом. Он предохраняет нас от нервно- паралитического газа, аэрозолей, вирусов. И еще бог знает от чего. Русские не стали бы уничтожать нашу страну полностью, если бы имели возможность забрать наши жизни, не разрушая нашего достояния. Я ничуть не удивился бы, если бы узнал, что атомные удары были нанесены только по военным объектам, вроде той ракетной базы, что расположена неподалеку отсюда. А города вроде Нью-Йорка и Детройта получили просто по порции отравляющего газа. Или по облаку бактерий чумы, которая длится всего двадцать четыре часа и в восьмидесяти процентах случаев дает смертельный исход. И подобных вариантов бесчисленное множество. Там, снаружи, возможно воздух может быть наполнен смертью, которую не укажет ни один датчик и не задержит ни один фильтр. – Он грустно улыбнулся. – Простите меня. Наверное, вам все-таки лучше пойти и лечь.
– Мне так не хочется оставаться одной. Можно я еще посижу с вами?
– Конечно. Когда вы рядом, я чувствую себя значительно лучше, хотя, может быть, и говорю о грустных вещах.
– То, что вы говорите, куда менее грустно, чем мысли, которые приходят мне в голову, когда я остаюсь одна. Интересно, что же все-таки происходит снаружи? Жаль, что у нас нет перископа.
– Он есть.
– Как! Где?
– Вернее, был. Простите. Видите, вот эту трубу над нами. Я пытался поднять его, но он, видимо заклинился. Однако… Барби, я накинулся на Дьюка за то, что он хотел использовать запасное радио до того, как кончилось нападение. А может быть оно действительно кончилось. Как вы думаете?
– Я? Откуда же я знаю?
– Вы знаете столько же, сколько и я. Первая ракета предназначалась для уничтожения ракетной базы; в наших местах больше нет ничего достойного их внимания. Если они наводят ракеты с орбитальных спутников, то вторая ракета была еще одной попыткой поразить ту же цель. По времени все совпадает – от Камчатки до нас ракета летит примерно полчаса, а второй взрыв произошел минут через сорок пять после первого. Возможно, что вторая ракета попала в яблочко – и им известно, потому что прошло уже больше часа, а третьей ракеты все еще нет. А это должно означать, что с ними покончено. Логично?
– На мой взгляд, да.
– Это очень шаткие рассуждения. Не хватает данных. Может быть, обе ракеты не попали в базу, и теперь база сшибает на лету все, что они запускают. Может быть, у русских кончились ракеты. Может быть, третью бомбу сбросят с самолета. Мы не знаем. Но я собираюсь это выяснить.
– Я бы с удовольствием послушала какие-нибудь новости.
– Попробуем. Если новости хорошие, мы разбудим остальных. – Хью Фарнхэм порылся в углу и извлек оттуда коробку. Распаковав ее, он извлек на свет божий радиоприемник. – Ни единой царапинки. Давайте попробуем сначала без антенны.
– Ничего, кроме статических разрядов, – через некоторое время коротко подытожил он. – Это и неудивительно. Хотя первый его собрат принимал местные станции и без наружной антенны. Попробуем подключиться к наружной антенне. Подождите немного.
Вскоре он вернулся.
– Ничего. Видимо, можно считать, что наружной антенны больше нет. Ничего, попробуем аварийную.
Хью взял гаечный ключ и отвернул заглушку с трубы диаметром в дюйм, которая торчала в потолке. Он поднес к открывшемуся отверстию счетчик. – Радиация немного сильнее. Он взял два стальных прута, каждый длиной метра по полтора. Одним из них он поводил по трубе вверх-вниз. – На всю длину не входит. Верхушка этой трубы находилась почти под самой поверхностью земли. Вот беда. – Он прицепил к первому пруту второй.
– Теперь предстоит самое неприятное. Отойдите подальше – сверху может посыпаться земля – и горячая и радиоактивная.
– Но ведь она попадет на вас.
– Разве что на руки. Я потом их отчищу. А после можете проверить меня счетчиком Гейгера. – Он постучал молотком по кончику прута. Тот продвинулся вверх еще дюймов на восемнадцать. – Что-то твердое. Придется пробивать.
Многими ударами позже оба прута целиком скрылись в трубе. – У меня было такое ощущение, – сказал он, очищая руки, – как будто последний фут прут выходил уже на открытый воздух. По идее, антенна должна торчать из-под земли футов на пять. Я полагаю, что над нами развалины. Остатки дома. Ну что, проверите меня счетчиком?
– Вы говорите это так спокойно, как будто спрашиваете: 'Осталось у нас молоко со вчерашнего вечера?'.
Он пожал плечами.
– Барби, дитя мое, когда я пошел во флот, у меня за душой не было ни гроша, несколько раз за свою жизнь я разорялся. Так что я не собираюсь убиваться по поводу крыши и четырех стен. Ну как, есть что- нибудь?
– На вас ничего нет.
– Проверьте еще пол под трубой.
На полу оказались 'горячие' пятна. Хью вытер их влажным клинэксом и выбросил его в специальное металлическое ведро. После этого она провела раструбом счетчика по его рукам и еще раз по полу.
– Очистка обошлась нам примерно в галлон воды: лучше бы этому радио работать теперь нормально. – Он подсоединил антенну к радиоприемнику.
Через десять минут они убедились, что эфир пуст. Шумы – статические разряды на всех диапазонах – но никаких сигналов. Он вздохнул:
– Это меня не удивляет. Я, правда, точно не знаю, что ионизация делает с радиоволнами, но сейчас над нашими головами скорее всего самый настоящий шабаш радиоактивных изотопов. Я надеялся, что нам удастся поймать Солт-ЛейкСити.
– А разве не Денвер?
– Нет. В Денвере расположена база межконтинентальных баллистических ракет. Оставлю, пожалуй, приемник включенным: может быть, что-нибудь все-таки удастся поймать.
– Но ведь тогда батареи быстро разрядятся.
– Нет так уж быстро. Давайте сядем и почитаем вслух какие-нибудь стишки. – Он взглянул на счетчик радиации, мягко присвистнул, затем проверил температуру. – Облегчу-ка я немного участь наших спящих красавцев, страдающих от жары. Кстати, как вы переносите эту жару, Барби?
– Честно говоря, я просто перестала о ней думать. Истекаю потом и только.
– Как и я.
– Во всяком случае, не нужно тратить кислород ради меня. Сколько еще баллонов осталось?
– Не так уж много.
– Но сколько?
– Меньше половины. Но не мучайтесь из-за этого. Давайте поспорим на пятьсот тысяч долларов и пятьдесят центов, что вам не прочитать ни одного лимерика, которого бы я не знал.
– Приличного или нет?
– А разве бывают приличные лимерики?
– О'кей. 'Веселый парнишка по имени Скотт…'
