работе с персоналом, главные советники и главные консультанты, юрисконсульты, личный физиотерапевт, несколько личных терапевтов и психиатров – то есть настоящая клиника, плюс невероятное число членов семейства. Ну и потом, конечно, сама империя, с сотнями директоров корпораций, менеджеров и так далее. И наконец, различные представители и целые законодательные и юридические представительства в правительствах многих стран и руководствах других корпораций. Я – одна из двух сотрудников, через посредство которых мистер Конрад общается со всеми этими людьми. И наоборот. Моя смена – с шести утра до шести вечера или с часу ночи до часу дня по Гринвичу.
Я удивленно заморгал.
– И у вас еще остается время, чтобы рассказывать мне шутки о Викторе Гюго?
– Нет. Вот почему мне это так понравилось. Мне показалось, что вам необходимо расслабиться.
– До сих пор нужно! Сколько еще у меня времени?
– Времени у вас нет, – сказала Дороти. У нее за спиной образовался дверной проем, о существовании которого невозможно было догадаться. – Удачи, Джоэль.
Ренник шагнул вперед и переступил порог. Я – нет. Дар речи и способность передвигаться покинули меня.
– Все будет хорошо, – негромко проговорила Дороти. – Костюм на вас сидит просто шикарно.
Когда вам слишком страшно сделать шаг, есть один простой способ. Я не говорю 'легкий' – но простой. Просто наклонитесь вперед. Вот и все, что нужно сделать. Простоите так не очень-то долго – и начнете падать лицом вниз, но ваше тело не позволит вам упасть. Вы непроизвольно выставите вперед ногу… вот и сдвинулись с места. Повторите еще разок. Только не забывайте чередовать левую и правую ногу.
Вот так, незаметно для себя, я перешагнул порог и при этом лишь едва заметно дрогнул.
Глава 4
Чтобы понять сердце и душу человека, смотри не на то, чего он уже достиг, а на то, чего он стремится достичь.
Комната была не маленькая, но все же меньше, чем я ожидал, и еще сильнее она удивила меня тем, что была обставлена не как офис, а скорее как личные апартаменты или домашний кабинет. У дальней стены располагались повернутые друг к другу четыре кресла. Ренник приблизился к левому из тех двух, что стояли спинками к двери. Другие два уже были заняты мужчинами – с виду ровесниками Ренника. Четвертое кресло явно предназначалось для меня.
Ноги у меня снова стали ватными, но я заставил себя наклониться вперед. Направляясь к 'электрическому стулу', я мысленно сказал себе с самой высокой степенью самокритики, на какую только был способен: 'Ты не все продумал'.
И сам на себя огрызнулся: 'А как я мог, черт побери, это сделать, приятель? С помощью каких сведений?'
Правила поведения в обществе на Ганимеде значительно проще и не так тонки, как на Земле: социуму фронтира просто
Но к такому, как сейчас, жизнь в колледже меня подготовить не могла. Я угодил в среду, о правильном поведении в которой не имел ни толики понятия, и к тому же уже был отягощен сложнейшими социальными проблемами, от которых, как и от самых могущественных собеседников на планете, меня отделяло около десятка шагов.
'Когда тебя терзают сомнения, – решил я, – ищи аналогию'. Ладно… Высокопоставленные лица всегда важнее – начнем с этого. А дальше что? И как же?…
Я думал, что эти десять шагов будут длиться целую вечность. Увы, они просто отняли у меня столько времени, сколько требовалось, чтобы преодолеть это расстояние.
Многое меня обескураживало, и в частности – видимый возраст. Оба человека, беседа с которыми мне предстояла, выглядели мужчинами среднего возраста – от тридцати до шестидесяти лет. Сидели и жестикулировали они почти одинаково, оба были одинаково хорошо одеты – то есть очень хорошо. Оба держались уверенно и властно и 'были похожи на орлов' – такую постоянную сверхнастороженность я видел раньше только у некоторых телохранителей высочайшего класса, вроде гурок в коридоре, да еще у одного дзенского монаха, с которым однажды познакомился.
Так кто же из двоих – отец Джинни… а кто – всего лишь владелец половины Солнечной системы?
Добравшись до точки принятия решения, я выложил деньги, сделал ставку и перестал переживать. Дальнейший необходимый выбор мне предстояло делать на ходу.
Я остановился перед тем из мужчин, который сидел справа, поклонился так низко, как поклонился бы Генеральному Секретарю или Джинни, и сказал:
– Доброе утро, Конрад. Меня зовут Джоэль Джонстон. Благодарю за то, что допустили меня в вашу обитель. Ваш дом на редкость гостеприимен. Прошу извинить меня. – Не ожидая ответа, я обернулся и одарил Ренника самой теплой улыбкой, на какую только был способен. – С вашей стороны было очень любезно сопроводить меня сюда, Алекс. Уверен, с помощью Лео я найду обратную дорогу к моей комнате.
Уголки его губ словно бы заморозились. Он раскрыл рот, чтобы что-то ответить мне.
– Благодарю вас, – настойчиво проговорил я.
После секундного колебания, посвященного переоценке меня, Алекс изобразил губами нечто невероятное – что-то вроде печального пожелания, и кивнул.
– Не за что, – ответил он, направившись к двери. Вновь не сделав паузы, я перевел взгляд на второго мужчину, поклонился ему почти так же низко, как первому, и сказал:
– Мистер Альберт, я – Джоэль Джонстон с Ганимеда, из Лернер-сити. Моих родителей звали Бен и Эвелин Джонстон, они жили в этом же городе. Я только что закончил колледж имени Ферми. Я люблю вашу дочь Джиннию – так люблю, что словами не выразить! – и она любит меня. Я хочу известить вас о том, что намерен в самом скором времени попросить у вас ее руки. Я готов сообщить Дороти Робб все необходимые сведения, которые позволят вам узнать обо мне все, что нужно.
Я закончил тираду. Я сделал свой выстрел – и теперь мне не оставалось ничего другого, как ждать, чтобы узнать, здорово ли я все испортил. Дверь за Ренником с тихим шелестом закрылась. Я остался один- одинешенек в львином логове.
Мужчина, к которому я только что обратился, абсолютно бесстрастно смотрел на меня в упор, но при этом с таким вниманием, что оно ощущалось почти физически. Казалось, стоит самой маленькой мышце на моем лице дрогнуть, и это сказало бы ему что-то на редкость важное. Он так долго смотрел на меня, что я заподозрил, что все испортил, – что это не мистер Альберт, а сам господь бог Конрад. Мне ужасно хотелось перевести глаза на второго мужчину в поисках подсказки, но я не в силах был отвести взгляд.
– Хорошо и смело сказано, – наконец подал голос мужчина. – Моя дочь сделала интересный выбор, мистер Джонстон. Удачи вам.
Только выдохнув, я осознал, что все это время не дышал. Больше он мне не сказал ни единого слова.
– Как вы узнали, кто из нас кто? – спросил второй мужчина. – Моих фотографий вы видеть не могли. Их не существует.
На долю секунды у меня мелькнула мысль о том, что ночью меня озарило, и я отчетливо представил себе, как выглядит отец моей невесты. Но я вспомнил о совете Ренника: 'Не валяйте дурака'.
– Я этого не знал, Конрад. Пришлось угадать.
