– Смотрю, не исчезло ли серебряное покрытие. Это вещество – сильнейший пятновыводитель.
– Ну и ну. А мне стоило огромного труда сварить тебе чашку кофе.
– И сколько же времени ты раздумывал, как открывают и закрывают газовую горелку? – поинтересовалась она.
– Ух ты? – нахмурил брови Джеймс. – Ты имеешь в виду, что горелка не отключается автоматически, когда убирают чайник?
– Совершенно верно, Джеймс, – покорно ответила Мэгги. – Я слышала о мужчинах, совершенно беспомощных на кухне, но это не смешно. Ты когда-нибудь раньше варил себе кофе?
– Разумеется. В кофейнике, как все цивилизованные люди. У Джонсона есть один. Или даже, думаю, не один, если поискать на кухне.
– Я сомневаюсь, что его коллегам нужно их больше, – резонно возразила Мэгги.
– Да, пожалуй. – Джеймс взглянул на часы. – Уже довольно поздно, а у нас масса дел. Одевайся. И потеплее, – добавил он. – Мы проведем вне дома значительную часть дня.
– Хорошо. – Мэгги заставила себя сесть, только теперь осознав, что у нее не хватает смелости встать с постели и оказаться прямо напротив него – под тонким покровом из шелка и кружев. Груди ее были прикрыты одеялом. Мысленно она ругала себя за трусость, которую, казалось, совершенно невозможно обуздать. Она знала, что не было оснований прятаться. Она очень хороша. К несчастью, понимание этого не в состоянии было совершенно изгнать отголоски представлений, выработавшихся за многие годы.
Отчаяние вызывало шок. Мэгги хотелось избавиться от парализовавших ее страхов. Уж лучше бы Джеймс вел себя, подобно супругу викторианской эпохи, позволив ей раздеваться в собственной спальне. Украдкой она быстро взглянула на него, чтобы выяснить, следит ли он за ней. В глазах его светилось чувство, которому не было названия.
– Мэгги? – Он поставил кофейную чашку на столик рядом с кроватью и взял ее за руку, успокаивая. – Ты боишься меня? – Голос его был неожиданно нежен.
– О господи, нет! – Она утонула в его глазах. Как важно было успокоить его! – Только я не… Я думала… – Она нервно облизнула губы, пытаясь найти объяснение более правдоподобное, чем сама правда. Джеймс и так знал, что опыт у нее был невелик, но ее самолюбие страдало при мысли о том, что он убедится в этом на практике.
– Я совершенно уверен, что моя всезнающая Мэгги робеет, – осторожно выпытывал он, пытаясь понять, в чем дело. – Вот что я тебе скажу. Мы разыграем все, как на сцене. Отбрось одеяло. – Его спокойный голос призывал к повиновению, и Мэгги машинально выпустила постельное покрывало, упавшее до ее талии.
К ее облегчению, глаза Джеймса не последовали за падающим одеялом и все так же смотрели в ее глаза.
– А теперь сосчитай до десяти, – приказал он и, завороженная искорками, пляшущими в глубине его глаз, она стала считать. К тому времени, когда она закончила, дыхание у нее стало почти нормальным.
– Я никогда не предлагаю прыгать в пруд, не попробовав воду, – улыбался он ей. – Постепенный подход срабатывает лучше всего. – Тут он вздохнул, вспомнив о времени. – Нам пора идти. – Он встал, даже не взглянув на ее открытое для обозрения тело.
– Дай мне десять минут. – Слова ее сорвались, подобно приглушенному писку. – И не забудь закрыть газовую горелку! – прокричала она ему вслед.
В ванной Мэгги достала косметичку и причесалась. Достаточно было беглого взгляда, чтобы понять, что до нее здесь побывал Джеймс. Сырое полотенце аккуратно висело на вешалке, а его несессер с бритвенными принадлежностями лежал на мраморной стойке рядом с двойной раковиной.
Она осторожно прикоснулась к прекрасной коже несессера, легко скользнув кончиками пальцев по мягкой поверхности. Перед внутренним взором Мэгги возникло видение обнаженного до пояса Джеймса. Она представила, как напрягаются мускулы на его груди, когда он накладывает жирный слой крема, и белая пена оттеняет его темный подбородок.
Глаза ее слегка прикрылись, а губы сложились в мечтательную улыбку, когда воображение рисовало ей ровное скольжение мыльной пены. Пальцы ее сжимались, когда Мэгги представляла себе его небритый подбородок. В своем видении она была уже другой, искушенной Мэгги, услужливой Мэгги, уверенно вытирающей пальцами крем для бритья.
Дыхание ее участилось, дрожь пробежала по рукам, оставляя за собой гусиную кожу. Когда она в конце концов убрала бы всю пену с его лица, возможно, ее настроение стало бы еще более игривым. Губы ее раскрылись, и высунулся кончик языка, в то время как Мэгги представляла, куда она будет накладывать крем.
– Ты здесь, Мэгги? – Снисходительный голос настоящего Джеймса полностью развеял соблазнительную улыбку Джеймса из ее видений. Она отскочила, отдернув пальцы от его несессера, словно обожглась. Глаза ее широко раскрылись, она задохнулась от ужаса при мысли, что может быть захвачена врасплох со своими приличествующими подросткам мечтаниями.
Она оставила дверь в ванную незапертой, и Джеймс принес ей вторую чашечку кофе.
– Я очень старался. На этот раз положил половину столовой ложки кофе, – сказал он. – Это совершенно безвредно, я сделал так, чтобы ты не остерегалась пробовать это, словно воду из сточной канавы.
– Спасибо. – Мэгги держала дымящийся кофе прямо перед собой, стараясь, чтобы ее прикрытые шелком груди не были видны.
– Ты не заболела случайно? – Он коснулся ее розовой щеки тыльной стороной ладони, нахмурившись, почувствовав ее тепло.
– Нет-нет. Я никогда не болею. – Она поспешно сделала шаг назад, ибо прикосновение его теплых пальцев только усиливало румянец на ее лице. – Только я… – в отчаянии подыскивала она правдоподобную ложь. Она должна твердо сказать ему, что у нее были чувственные фантазии относительно его бритья! Статья в журнале, которую она читала на этой неделе, промелькнула в ее сознании, и она сказала: – Я занималась изометрическими упражнениями.
