– Сейчас – нет. А вот два года назад у меня было пятьдесят лишних фунтов.
– Да ну!..
– Я серьезно говорю. – Мэгги выдвинула ящичек стола и, пошарив среди его содержимого, наконец извлекла снимок, где запечатлена была женщина, стоящая у железной, выкрашенной в белое, ограды. Точные, филигранные линии железа еще отчетливее подчеркивали грузные очертания дамы. – Вот, смотри. – Она передала фотографию Эми. – Традиционная «перед тем, как…» картина.
Эми вопросительно посмотрела на фото, потом, в изумлении, взглянула еще раз:
– Боже мой, Мэгги!
– Угу. Я весила почти сто шестьдесят пять фунтов, когда меня фотографировали.
– Но как, почему?.. – залепетала Эми. – Как же так? Это все диета?
– Как же так? – Мэгги задумалась. – На самом деле ничего особенно драматичного. Я сидела как-то в парке и ела мороженое, когда ко мне подошла женщина – раньше я ее никогда не видела – и сказала, что стыдно быть такой толстухой при таком-то хорошеньком личике.
– И это заставило тебя сесть на диету?
– Нет, это повергло меня в депрессию, и я поступила, как обычно в таких случаях, – накупила массу ненужной еды. Как раз в это время в гости ко мне пришла одна подружка – и не смогла высидеть даже половины того времени, пока я уплетала свой первый пакетик с жареной картошкой. Она-то и открыла мне глаза. – Мэгги предалась воспоминаниям. – Сама удивляюсь, как я позволила ей затащить меня в спортивную группу, где занимались сбрасыванием лишнего веса. Собственно, это и было тем, в чем я по- настоящему нуждалась. Год занятий означал потерю пятидесяти фунтов веса, и в конце концов я их сбросила. Поверь мне, – поклялась Мэгги, – лишнего веса не стало. Не было особых ухищрений, на которые я бы шла, чтобы сбросить фунт здесь, несколько унций там. В один прекрасный день, встав на весы, я вдруг поняла, что вернулась к нормальному состоянию.
– Все это случилось там, на прежнем месте? – спросила Эми, не скрывая удивления.
– В сущности, да. Я всегда была немножечко склонна к полноте. Когда я должна была начать учиться в средней школе, мы с семьей переехали с фермы на западе Массачусетса в Бостон. Моя новая школа была огромной, я не знала там ни души. Я была в отчаянии и постоянно лакомилась, чтобы себя утешить. Потом, уже перед поступлением в старшие классы, у меня было достаточно друзей, и можно было бы прекратить обжорство, но, к несчастью, к этому времени меня уже разнесло.
– Бедняжка, – содрогнулась Эми. – Я ненавижу следить за каждым кусочком еды. Думаю, уж лучше растолстеть!
– Да нет, конечно, – с полной убежденностью заявила Мэгги. – Это ведь не так уж и плохо следить за своим весом. Просто с понедельника до субботы я подсчитывала калории. А зато потом, в воскресенье, я ела все, что мне хотелось. Всем хорош такой размеренный распорядок… Если что-нибудь не собьет меня с избранного пути.
– Как это? Ты же замечательно выглядишь.
Мэгги оперлась подбородком на ладонь, ее задумчивый взгляд был устремлен вдаль.
– Я думала, что, когда я похудею, все мои заботы отпадут сами собой, но этого не произошло. Сейчас мое тело стало таким, как у исполненной желанием женщины, однако сознание осталось совершенно тем же, что было раньше. Первые двадцать три года моей жизни приучили меня к тому, что мужчины меня не замечают, и я не могу отделаться от подозрения, что здесь ничего не изменится. Да и не только это. Ведь даже когда я согласилась пойти на свидание, у меня не было никакого опыта, я не знаю, как нормально ведут себя в таких случаях.
– То есть?
– То есть ожидается, что ты повалишься с мужчиной в постель и отблагодаришь за приятно проведенный вечерок. А я этого сделать не могу. Особенно понимая, что этих проклятых свиданий у меня не было бы до самой смерти, не сбрось я веса. Ведь как личность я совершенно та же, что и была. Мужчинам важна оболочка, мне же от нее никакого удовольствия.
– Радость моя, это же жизнь. И все мужчины именно такие. – Эми пожала плечами.
– Должно быть, так оно и есть, – согласилась Мэгги. – Может быть, ты права. Может быть, толку от меня на свиданиях никакого. Может быть, мне следовало бы совершить сексуальную революцию. Может быть, я и совершу с Фрэдом это дельце! – продекламировала она в огне бравады. – Кто знает? Я должна стать современной, свободной женщиной.
– Это одни разговоры, – осадила ее Эми. – Позвони сегодня вечером Фрэду и скажи, что согласна. Скажи ему…
Ее совет оборвался, как только на столе у Мэгги включился селектор.
Эми вскочила на ноги и пулей вылетела за дверь.
– Лучше уйти, – бросила она через плечо, – пока он не пришел и не поймал меня.
– Мэгги! – нетерпеливый голос Джеймса Монтгомери доносился из-за закрытой двери.
Мэгги схватила ручку и блокнот, мысленно перебирая все, что могло вывести шефа из себя. Он был в хорошем расположении духа, когда прибыл в офис полчаса назад. Он выпил свою обычную чашку горячего черного кофе, а потом у него появилась потребность узнать, почему она бледна – вопрос, который она оставила без внимания, так как разбирала почту.
Мэгги открыла дверь, соединяющую оба помещения, и проскользнула к нему в кабинет. Джеймс сидел за своим просторным столом, где в беспорядке валялись остатки утренней почты. Несколько клочков бумаги, сначала разорванных, а потом скомканных в шарики, были брошены в сторону мусорной корзины. Не обращая внимания на нетерпеливое подрагивание его бровей, она убрала мусор, а потом спокойно села. Ей давно уже было известно, что наилучший способ справиться с его редкими приступами раздражения – просто не замечать их.
Для того чтобы прекратить нависшее тяжелое молчание, Мэгги сочла необходимым поправить
