носа. Нет, Джеймс редко что-либо забывает. Но он имел привычку сосредоточиваться на любимом деле, и сейчас он был поглощен работой. Проблема была в том, как переключить его внимание. Взгляд ее скользнул ниже.
Глаза ее полузакрылись при воспоминании о легкой шершавости его подбородка. Подобно тому, как магнит притягивает к себе сталь, ее губы обрели покой, прикоснувшись к его коже. И она сама удивилась, что не выдумала происходящее. Она на самом деле поцеловала его. Осмелев, она позволила себе мгновение помешкать, прежде чем отстранилась. Принимая во внимание ту легкость, с какой она прикоснулась к нему сейчас, вероятно, через месяц она будет просто нападать на него в темных коридорах.
– Ты избрала прелестный путь, дабы завладеть моим вниманием. – Джеймс улыбнулся ей. – Ты чего- нибудь хочешь?
– Мы уже дома. – Вздох облегчения вырвался у нее, поскольку Джеймс благосклонно отнесся к ее ласке. И, словно подтверждая ее слова, самолет резко повернул направо и пошел на посадку.
– Час ночи. – Джеймс взглянул на часы и принялся укладывать свои бумаги в кожаный портфель. – У нас еще есть время. Я хотел бы просмотреть все свои записи перед встречей с Такамото сегодня после полудня.
– Мы заедем за твоими записями в офис?
– Нет. Я попросил Эрика отвезти их ко мне на квартиру, когда звонил прошлой ночью.
– Когда состоится ваша встреча?
– В два часа. Такамото улетает в Европу сегодня в девять вечера.
Чтобы эффективно свести на нет другие планы, относящиеся к остатку дня, она должна прибегнуть к тайному убежищу. Мэгги через силу улыбнулась, зная, что выполнение требований Джеймса приведет их любовные дела к пробуксовке.
После посадки Джеймс провел ее через аэропорт и посадил в такси. Пока он не назвал таксисту свой домашний адрес, Мэгги думала, что он последует своей привычке: всякий раз, возвращаясь из поездок, он сначала отвозил домой ее, а уж потом ехал к себе. Она украдкой взглянула на него, отыскивая основания для столь неожиданного поступка.
Джеймс ничего не забыл. Давая свой адрес таксисту, он лишил ее выбора. Он действительно хотел привезти ее в свою квартиру. Но зачем?
Хотел ли он вновь предаться любви? Рука ее затрепетала в его руке, когда восхитительная мысль озарила ее. Но Мэгги тут же высвободилась, когда уже более прозаическое объяснение пришло ей на ум. Несмотря на то что они работали во время поездки в Денвер над отчетом Джонсона о лыжном курорте, они еще не составили полного заключения по нему. Джеймс, видимо, хотел завершить работу, пока все еще было свежо в памяти.
Такси остановилось у стоянки, и Джеймс помог ей выйти из машины. Она проследовала за Джеймсом через коридор его дома, кивнула швейцару и первой зашла в лифт.
Пусть он сам все решит, сказала она себе. Этот образ действий не должен ее затруднять, касаются ли его интересы ее деловых качеств или ее обаяния.
Джеймс открыл дверь, зажег свет в холле и пропустил ее внутрь.
– Ты не сваришь кофе, Мэгги? Я собираюсь посмотреть, кто мне звонил.
– Конечно. – Мэгги сняла куртку, уложила ее на свой чемоданчик и прошла в маленькую кухню, очень довольная тем, что можно будет немного побыть одной. Погруженная в любовные переживания, она не допускала возможности, что между ее мыслями и мыслями Джеймса существует дистанция. Но, видимо, так оно и было. Если бы это было не так, Джеймс непременно обнаружил бы любовь к нему, переполнявшую ее. И он ясно увидел бы тогда, сколь беззащитной и неиспорченной была она на самом деле. Мэгги вздохнула, не зная, что хуже.
Она налила воду в кофейник, поставила его на огонь и раскрыла холодильник, чтобы достать молоко.
– Для встречи с Такамото все готово. – На кухню пришел Джеймс. – Я попрошу его секретаря представить тебе полную стенограмму переговоров.
– Было бы куда легче, если бы мистер Такамото просто перенесся бы в двадцатый век. Отказаться от присутствия женщины за столом переговоров! – Она фыркнула. – Я бы подарила ему хорошую долю своего разума.
– Его не разум твой интересует. – Глаза Джеймса остановились у нее на груди, мягкая выпуклость которой проступала под свитером.
– Мистер Такамото? – Мэгги изумленно посмотрела на него. – Боже великий, мужчине за восемьдесят. Для этих дел он староват, не правда ли?
– Ему семьдесят шесть, и мужчина никогда не бывает чересчур старым для этих дел, – проворчал Джеймс. – Отец Конфуция заделал его в семьдесят.
Мэгги наконец-то нашла пакет молока за чашками.
– Держу пари, что его мать была моложе. – Она перелила молоко в кувшин. Прогорклый запах разнесся по воздуху.
– У-фф!
– Испортилось? – спросил Джеймс.
– А что, нет? – Мэгги искоса посмотрела на него.
Он кивнул на пакет:
– Какое там число?
– Продавать до второго сентября, – прочитала Мэгги. Она снова перечитала. – Второе сентября?
