резковатым и высоким. Опытный актер или диктор наверняка распознал бы в этом голосе некоторую наигранность. Но работа есть работа, приятели есть приятели, а вот с женщинами Майк давал волю своему голосу. Он управлял им, как бывалый штурман управляет кораблем, то добавляя металла, то прямо-таки истекая нежностью, то словно всецело отдаваясь в руки женщины, то прерывая ее речь звериным рыком. Это был разговор-любовь, разговор-страсть, разговор-вожделение, и то, что Майк не прикасался к собеседнице даже кончиком пальца, возбуждало ее сильнее любой любовной прелюдии.
Сара уже почувствовала на себе магию его голоса. Она не слышала его слов, не понимала, о чем он рассказывает ей, ей было жарко и сладко от одного лишь предчувствия того, что неминуемо должно было произойти сегодня ночью и, как казалось ей, уже происходило.
— Расскажите мне что-нибудь, Сара, — попросил Майк. — Я хочу побольше знать о вас. Джо никогда о вас не рассказывал, и с его стороны это нехорошо.
— А что рассказать? — как школьница, спросила она. — Я не знаю.
— Ну хотя бы для начала о том, где вы нашли такие изумительные свечи, — Майк легко провел пальцем по оплывающей свече, стряхнул в подсвечник шарик воска.
Сара задорно встряхнула головой.
— Самое смешное, что я их готовила к семейному торжеству: сегодня день нашей с Джо свадьбы. Но торжество не стоит этих свечей.
— А почему «самое смешное»? — вкрадчиво спросил Майк.
Сара смутилась и промолчала. Майк отодвинулся дальше, в темноту, чтобы она не заметила, как он торжествующе улыбается.
Несмотря на то, что они считались закадычными приятелями, Майк Меджус не любил Джо Ханбека. Вечно самоуверенный, немного угрюмый, тот редко принимал участие в вечеринках Майка. А если и приходил, то обычно напивался и начинал говорить о мире, переполненном злом, с которым им всем надо бороться, и ему, Джо, в первую очередь, потому что он — ублюдок. «По этому вопросу с тобой никто не спорит», — всегда говорил ему Майк, но Ханбек только сверкал глазами и продолжал свой вдохновенный спич.
Джо, конечно, не был аскетом, и девочек не избегал, но почти все они жаловались Майку на его какую-то неутомимую агрессивность. «Он трахает меня так, как будто мстит за всех убитых проституток и все угнанные машины», — сказала как-то Крошка Долли. Майк не преминул ей сказать, что это — всего лишь месть за всех улетевших попугаев, а за проституток и машины Ханбек просто четвертовал бы ее, и они с Долли всласть похохотали.
Да, Джо здорово не нравился Майку Меджусу. Особенно тем, что в работе, если она ему выпадала, он был смелее и удачливее Майка. И еще тем, что на то, в чем удачливее был Меджус, Джо было просто плевать с высокого дерева. Он презирал всех, и Майка в том числе, а Майк не любил, когда его презирали.
И вот очаровательная жена Ханбека, его собственность, его Сара, в которой он уверен, как не уверен даже в себе, — иначе какого черта он столько времени не появлялся дома? — сидит перед ним, Майком, и тает от его голоса, и хочет его, и уже не хочет своего мужа. А тот, если бы у него котелок чуть побольше варил, не стал бы надираться в день свадьбы. Но нет, он думает, что если что было раз ему дано — то останется с ним навсегда. Тем хуже для тебя, дружище. Ты один раз здорово помог мне, но не думай, что я буду об этом помнить всегда, мысленно обратился Майк к Джо. Вот она — твоя Сара. Прежде твоя. А теперь она будет моей, хотя на фиг она мне нужна. Она хочет, чтобы я взял ее, и я сделаю это. Не думай, что я отымею ее один раз, как отымел бы всех этих Долли, Джилли, Мими и Мэри. Нет, милый мой, ты глубоко ошибаешься. Я возьму ее нежно, я возьму ее сильно, так, чтобы ей показалось, что я люблю ее. И не один раз, я вернусь еще и еще, я буду приходить к ней часто, благо ты появляешься дома только когда тебе заблагорассудится, и каждый раз, ложась с тобой в постель, она будет сравнивать тебя со мной и вздыхать, что муж ее такой ублюдок. Потому что в постели ты наверняка ублюдок, дружище Джо.
Майк хищно усмехнулся, глядя из темноты на немного испуганное лицо Сары. Не бойся, девочка, мы с тобой еще поговорим, ты мне еще кое-что расскажешь.
— Сара, признайтесь, вам нелегко живется с Джо? — спросил Майк и заметил, как изменилось ее лицо: из светящегося и ждущего стало грустным и замкнутым.
— Семейная жизнь, Майк, это не всегда розы, — ответила она.
— Сара, — успокаивающе проговорил Майк, поверьте, я вовсе не хотел вас обидеть. Просто мне кажется, что Джо обращается с вами совсем не так, как с вами нужно обращаться. Вы такая нежная, такая тонкая…
Если бы она сказала: «Да еще и хранительница очага», Меджусу пришлось бы пустить в ход другую тактику. Но Сара молчала, печально глядя на него. Клюнуло! Бархатным голосом Майк продолжал:
— Будь я на его месте, я бы плюнул на все имеющиеся в мире работы, шайки, бандитов и купил бы огромный букет роз. И принес бы вам, чтобы вы, Сара, поняли, что семейная жизнь с такой восхитительной женщиной, как вы, — это именно розы.
— Спасибо, Майк, — улыбнулась Сара. — Я давно не слышала таких прекрасных слов в мой адрес.
— Неужели? — изумился Меджус. — Ваш муж не говорит вам комплиментов?
— Представьте себе. Вы правы: мне очень нелегко с ним живется. Я очень устала, Майк. Я перестала чувствовать себя женщиной. Джо приходит домой либо таким, как сегодня, либо не приходит вовсе. Иногда мне кажется, что я уже давно разведена.
— Ну что вы, Сара, — Майк нежно прикоснулся к ее плечу и, не встретив сопротивления, продолжал поглаживать его. — Не стоит так думать. Особенно не стоит переставать считать себя женщиной. Вы — женщина, Сара, да еще какая…
Теплые пальцы Майка то гладили плечо Сары, то плавно спускались к локтю, то ласково касались запястья… Он взял руку Сары и переплел ее пальцы со своими. Сара смотрела ему в глаза, и в ее взгляде больше не было страха. Майк отпустил ее руку.
— Так вы говорите, вам плохо с Джо? Вам всегда было с ним плохо?
Сара медленно провела ладонью по своему предплечью, словно стараясь впитать тепло руки Майка, и ответила:
— Нет. Но мне не хочется сейчас об этом говорить.
— Я прошу вас, — голос Майка звучал настойчиво. — Расскажите хотя бы, где вы познакомились.
— Да, это, пожалуй, стоит рассказать, — засмеялась Сара.
…«Тойота» была такого неописуемого красного цвета, что Сара на мгновение прикрыла глаза. Ей показалось, что машина вобрала в себя все краски мира, по сравнению с ней все: и трава, и солнце, и небо — казалось черно-белым. И даже она сама, хозяйка и будущая повелительница «тойоты», показалась себе жалким ощипанным цыпленком рядом с этим алым великолепием.
Честно говоря, у Сары была еще одна причина считать себя цыпленком: водительских прав у нее не было.
Тем не менее решив рискнуть, она села в машину, осторожно тронула с места и выехала на шоссе. К счастью, дорога была абсолютно пустой. Сара даже позволила себе прибавить скорость. «Ну и что, права — это вовсе не самое главное», — подумала она и, надев наушники, на полную мощность включила радио. Потом представила, как здорово она, должно быть, смотрится: эффектная девушка в ярко-красной «тойоте», как стрела, летящей по пустынному утреннему шоссе… Светит солнце, звучит любимая песня, и длинные волосы развеваются на ветру. Как хорошо, что машина открытая!
Внезапно что-то больно ударило ее по затылку. Сара затормозила и недовольно обернулась. К ней несся разъяренный мужчина. У обочины стоял голубой «порше».
— Вам повезло, мисс, что у вас открытая машина! — заорал он. — Иначе я через минуту хорошенько бы вас долбанул сзади, чтобы вы перестали болтаться с одной стороны дороги на другую, как… как черт знает что!
Сара опешила. Она с ужасом смотрела на незнакомца, который продолжал бушевать.
— Бьюсь об заклад, что машину вы стащили у папаши, а настоящих водительских прав и в глаза не видели!
— Не у папы… Мне ее подарили… — пролепетала Сара, и глаза ее медленно начали наполняться
