как Кори, — это ж последнее дело.
Джимми с досадой стукнул себя кулаком по макушке:
— Да знаю я, знаю… Кори — это, конечно, первый номер, лучше ее не сыскать. Но до того мне хреново теперь, что даже и все равно, на какую телку карабкаться… То есть не все время, конечно… Но вот как только переберу — так на любую глупость способен. И друзей теряю одного за другим. Правда, они, может, и не настоящие друзья были, если им только тот Джимми Дикс по душе, который в фаворе. Нету кругом надежных людей, абсолютно не на кого положиться.
— Ну, на меня ты можешь положиться, Джимми. Разве нет? — спросил Харри — впрочем, без особой уверенности.
— Положиться на тебя? — пожал плечами Джимми. — Только до такой степени, чтобы раздавить вместе бутылочку-другую, не более того. Ты не обижайся, приятель, но это так. Или ты не согласен?
— Нет, почему же… В общем, верно, конечно. В огонь и воду не пойду. Да и какие могут быть огонь и вода, если вся жизнь — только выпивка да девки. Ну, и еще пара кусков дерьма впридачу…
— Больших кусков дерьма, — уточнил Джимми.
— Ну да. Но ведь каждый свою порцию дерьма должен сам хавать, разве не так?
— Так, Харри, все так. Ты честный малый, Харри, и это уже хорошо. Прилипала какой-нибудь стал бы разводить лабуду: я, мол, за тебя по гроб жизни и всякое такое. Таким козлам я сразу в рог даю. Просто как зверь становлюсь, ничего не могу поделать. Не выношу лицемеров.
— Смотри, нарвешься как-нибудь на неприятности, — предостерег Харри.
— А мне плевать! У меня этих неприятностей и так выше крыши, девать некуда. Но со мной лучше не связываться…
— Слушай, да не заводись ты так. Прямо готов весь кабак раскурочить. Ты свои представления лучше в каком-нибудь другом месте устраивай, пожалей «Сладкую жизнь».
— Знаешь, если я удила закушу, то точь-в-точь бешеный жеребец становлюсь.
— Побереги лучше свою энергию для девок. Они бешеных любят, — посоветовал Харри дружелюбно. — А вон, кстати, и Кори появилась… Кому это она выпивку несет, а?
— Хотел бы и я это знать, — проворчал Джимми.
Они проводили взглядами Кори — изящную стройную мулатку, наряженную в причудливое ковбойское одеяние. Причудливость его состояла в том, что под кожаной безрукавкой на девушке ничего не было и ее смуглые груди были выставлены на всеобщее обозрение. Малиновые штаны с бахромой тоже отличались своеобразным фасоном: скроены они были так, что оливковые ягодицы Кори были открыты практически полностью, лучше всякого магнита притягивая мужские взгляды. Посетители жадно обшаривали ее глазами, одобрительно причмокивали.
Но Кори нисколько не смущал такой избыток внимания. Никак не реагируя на пристальные взгляды, она пересекла зал и подошла к дальнему столику, за которым сидел крепкий рыжеватый мужчина с квадратными плечами и угрюмым лицом. Это был детектив Джо Ханбек.
Кори поставила перед Джо высокий стакан с мартини:
— Это чтоб тебе скучно не было.
— За выпивку сейчас расплатиться? — спросил Джо.
— Нет, сейчас не надо. Потом.
— Сядь-ка, — предложил Джо.
Кори опустилась на стул, игриво отставив полуголую попку:
— Какие еще будут вопросы?
Ее миндалевидные ореховые глаза лукаво поблескивали, но в глубине их таилась легкая печаль. Джо хорошо различал это…
— Так ты и впрямь думаешь, что полиция не может тебе ничем помочь?
— Конечно, — отозвалась Кори. — Они, разумеется, сделают вскрытие — после того, как меня убьют. Но не более того. Мало от них проку.
— Убьют?
— Ну да, — пожала плечами Кори. — Грохнут. Шлепнут. Замочат. Порешат. Как мне сказать, чтоб тебе было понятнее?
— То есть ты полагаешь, что долго не продержишься? — уточнил Джо.
— Вот именно, — кивнула Кори.
Джо хмыкнул и пригубил мартини.
— Слушай, что это за музыку у вас тут играют — дерьмо собачье, — недовольно сказал он. — Просто уши вянут. Надо за это брать с тебя дополнительную оплату.
— А ты бы предпочел Бетховена, что ли?
— Да хотя бы и его.
— Стрип-шоу под Бетховена — ничего себе! — захохотала Кори.
— Фу, как вульгарно ты смеешься, — поморщился Джо. — Симпатичная девчонка — а регочешь, словно лошадь.
— А тебе-то что? — фыркнула Кори. — Ты что — отец мне, что ли?
— Да, я тебе отец. Или вроде того. За тебя, во всяком случае, отвечаю, раз ты мне деньги платишь.
— Ну, я тебе не по отцовскому тарифу плачу, так что уймись.
Джо скептически оглядел ее легкомысленный наряд:
— Ты бы оделась, что ли. А то сиськи все наружу.
— Ой, да не смеши меня, пожалуйста! Не нравится — не смотри. Какое тебе дело до моих сисек?
— Но ведь их я тоже охраняю, верно?
— Ну, на них и без тебя куча телохранителей найдется, только свистни. И не фига меня клеить, а то вот попрошу сейчас, чтобы музыку погромче сделали.
— Ах, только не это — я же тут сбрендю! И не думал я тебя клеить — не выдавай желаемое за действительное.
— Вот же нахал, а? — захихикала Кори. — Ладно, ты тут не закисай, работничек.
— Попробую.
Кори легко вскочила я двинулась между столиками. Джо задумчиво проводил глазами ее гладенький задок.
— А музыка действительно жуткая, — буркнул он себе под нос.
Кори тем временем уже подходила к столику, за которым расположились Джимми и Харри.
— Привет, красавчик!
Она звонко чмокнула Джимми в щеку. Тот посмотрел на нее с подозрением:
— А это что за покойник там сидит?
— Разве он похож на покойника?
— Скоро будет. Так кто это такой?
— Никто. Ой, черт, сейчас же мой выход. Извини…
Пиратка и наложница покидали клетки. Из динамиков послышался ликующий голос стрип-жокея:
— А теперь поприветствуем женщину, у которой всегда есть настроение — угадайте, для чего! Талантливая и очаровательная мисс Кори!
Яростно замигали неоновые огни по стенам, посетители разразились аплодисментами. Кори в своем причудливом ковбойском костюме вышла на всеобщее обозрение.
Джимми уже не раз видел этот ее номер и смотрел сейчас в полглаза. Но не смотреть вовсе — не мог. Не вполне отдавая себе в этом отчета, он во время выступлений Кори ревновал ее — ревновал ко всем мужикам, собравшимся в «Сладкой жизни», ревновал ко всему миру. Кори танцевала так, словно бы отдавалась кому-то. Эти заламывания рук, этот изгиб стана — именно так вела она себя в постели, и Джимми это хорошо знал. И вот сейчас настырная музыка будто бы насилует ее, а Кори постепенно уступает ее натиску, и вот уже ее испуг постепенно переходит в наслаждение, она уже распалена до крайности, все похотливее движения ее бедер, все зазывнее подпрыгивают шоколадные груди, и алый язычок сладострастно облизывает полные губы… Она сейчас — женщина для всех, каждый волен принять ее телодвижения и мимику на свой счет, вообразить себя ее самцом, ее покорителем. И нет, наверное,
