волосами, длинным подбородком, красными костяшками пальцев и в толстенных очках. Голос у нее в одном предложении переходил с фальцета на бас. Нельсон слышал, как на семинаре она, отчаянно грассируя, говорила о «т
Тем не менее Лотарингия Эльзас была всего лишь лектором-почасовиком, и постоянная должность ей не светила. Кралевич не скрывал, что хотел бы закрепить подругу на факультете. Злые языки поговаривали, что двух теоретиков свела корысть: Лотарингия уже получила американское гражданство, и брак с ней принес бы сербу зеленую карточку, но за это он должен выбить ей бессрочный контракт. Впрочем, Нельсон предпочитал думать, что это любовь. Во всяком случае, Лотарингия Эльзас не скрывала своего обожания. «Мой Ма
Нельсон притулился за торшером, палец ритмично подергивало. Стивен Майкл Стивенс, спиной к собравшимся, наливал себе в кофе сливки. Куган снова закрыл лицо руками; Канадская Писательница массировала ему плечи. Профессор Эльзас теснее прижалась к профессору Кралевичу, а тот пальцем запихивал себе в рот последний кусок сардельки.
Нельсон набрал в грудь воздуха, вышел из-за торшера и, мужественно выставив подбородок, пошел к кофейному столику. Стивен Майкл Стивенс повернулся и зевнул, держа чашку подальше от дорогого пиджака. В тот же миг Куган застонал и тяжело оторвался от дивана, а Кралевич рывком утвердился на высоких каблуках. Стивенс проворно отскочил. Поэт и теоретик одновременно потянулись к последней пустой чашке.
Нельсон замер. Женщины смотрели с противоположных диванов. Чашка взмыла в воздух, поддетая Кутаном за ручку, Кралевичем за край. Куган побагровел, Кралевич оскалил зубы. Это было не только противостояние поэта и критика, литературы и теории — это была смертельная схватка ирландца и серба, самых отчаянных задир, выпивох, горлопанов и бунтарей на земле.
— Ужли ты не дашь человеку испить с утреца кофею? — прорычал Куган.
— Здесь нет никакого «кофею», — ухмыльнулся Кралевич. — Есть металлический сосуд. С чем? Нам это неведомо.
Чашка задрожала в воздухе.
— Ну, мальчики! — вмешалась Канадская Писательница.
Лотарингия Эльзас вжалась в диван, улыбкой подзадоривая Кралевича. Нельсон поспешно отступил за торшер. Стивенс исчез.
— Ах ты… — процедил сквозь зубы Куган.
— Ах ты… — прорычал Кралевич.
Дзынь! Ручка оторвалась, чашка запрыгала по ковру и закатилась под стол.
Из противников как будто выпустили пар. Канадская Писательница величаво поднялась, взяла Кутана за плечи и силой развернула прочь от Кралевича.
— Тебе сейчас лучше выпить крепкого горячего чая, — сказала она.
— Ну его к лешему, — хорохорился Куган, однако позволил вывести себя из комнаты. Через минуту вышли и теоретики. Эльзас, возвышаясь на голову, поцеловала Кралевича в темечко. Нельсон бросился к столу и подставил кружку, однако напрасно он крутил крантик: Стивенс слил себе последний кофе.
Нельсон ретировался на третий этаж и еще успел собрать материалы для десятичасового занятия. Боль в пальце мешала сосредоточиться, но он крепился, обещая себе на перемене холодную кока-колу. Как всегда, наглая молодая преподавательница, проводившая первое утреннее занятие, не уложилась вовремя и заставила Нельсона с группой ждать в коридоре. Вслед за праматерями Розанной, Шер и Мадонной Джилиан отринула патриархатную фамилию. Аспирантка Виктории Викторинис, она в своей диссертации развивала теорию клиторальной гегемонии применительно к Баффи — Истребительнице Вампиров. Выглядела Джилиан достаточно устрашающе: с накачанной мускулатурой и армейским бобриком, обесцвеченным до неестественной белизны, маленьким золотым колечком в нижней губе и двумя непарными серьгами — одной в форме зеркала Венеры, другой — в виде перевернутого распятия. Майка, джинсовая мини-юбка, драные чулки в сетку и ботинки «Доктор Мартин» на стальной подошве довершали образ Нежной Ирмы в исполнении Арнольда Шварценеггера.
Сегодня Джилиан все никак не отпускала на перемену двух сонных первокурсников, белого и чернокожего. Она объясняла им понятие «различия» с помощью диаграммы. На доске было обведено в кружок слово «патриархи», а вокруг начерчен другой круг, больше, с надписью «другие».
— Ты, — говорила она, указывая мелом на белого студента, — полностью принадлежишь к этому дискурсу. — Она постучала мелом по малому кругу. — А ты, — обратилась она к черному, проводя линию между двумя окружностями, — размазан между двумя дискурсами в силу свой расы и фалличности.
Студенты переглянулись и закусили губы. Нельсон пошел в аудиторию, выразительно поглядывая на часы. Джилиан сверкнула глазами. Нельсон поднял брови. За семестр они довели этот обмен взглядами до ритуальной отточенности брачного танца. Он происходил между ними в десять утра каждый понедельник, среду и пятницу.
Глядя на часы, Нельсон как бы говорил: «У меня занятие».
Огненный взгляд Джилиан отвечал: «Я еще не закончила. То, что вы белый самец, еще не дает вам права врываться в аудиторию».
Поднятые брови Нельсона означали: «Ценю ваше рвение, как ни мало, на мой взгляд, подходит избранная вами тема к вводному курсу литературы. Тем не менее мне нужна аудитория».
Наконец Джилиан обвела оба круга еще одним, захватив почти всю доску, написала большими печатными буквами НЕ СТИРАТЬ, схватила свои бумажки и, подвинув Нельсона плечом, вышла в коридор. Нельсон посторонился, пропуская своих студентов. Ученики Джилиан побрели прочь.
— Что такое «фалличность»? — спросил черный.
— Это она про член, — отвечал белый.
— Блин, — шепнул черный.
— Она к тебе неровно дышит, — сказал белый, по-гангстерски прищелкивая пальцами.
— Дурак, — отвечал черный, заворачивая за угол.
Нельсон вошел в аудиторию. На второе занятие студентов пришло побольше, в том числе двое из тех, кто должен был рассказывать о пережитом моменте озарения. Трепетная девушка по имени Мелани озаглавила свой рассказ «Кровь на дороге». Со слезами на глазах она лепетала про раздавленного енотика — случай, совершенно перевернувший ее восприятие реальности. Нельсон, сидевший у несчастной за спиной, строго смотрел на студентов, чтобы не прыскали слишком громко. Он свернул обсуждение и отправил Мелани домой успокаивать нервы. Разбитная общежитская девица объявила, что пережила момент озарения в десятом классе, когда, вернувшись домой, застукала своего бойфренда в постели с мамочкой. Нельсон не был уверен, что рассказ отвечает заданной теме, но по крайней мере группа проснулась, только усилиями преподавателя обсуждение не перешло ток-шоу Джерри Спрингера[48]. Палец болел нестерпимо, Нельсон весь вспотел. Студенты незаметно посмеивались, думая, что его бросило в жар от обсуждаемой темы.
Ледяная кока-кола превратилась в единственную цель жизни. Сжимая бумаги здоровой рукой, он попытался запихнуть правую в карман, чтобы средним и указательным пальцами вытащить мелочь. Повязка не пролезала, потому он сунул бумаги под мышку правой руки и попытался залезть в карман левой.
— Вам помочь, профессор?
Нельсон поднял глаза и увидел девицу, у которой мать увела бойфренда.
— Давайте я помогу вам достать деньги! — Девица участливо шагнула вперед.
Нельсон вырвал руку из кармана, едва не уронил бумаги, краснея, отпрянул назад и налетел на кучку студентов.
— Все в порядке! Мне надо… мне правда пора… Я порезался, когда брился! — судорожно выкрикнул он,
