туалетах.
Джон скучал в одиночестве перед камином в своем довольно поношенном смокинге от Тьерри Мюглера. Он дожидался появления Бориса Пожарнова, внимательно разглядывал всех присутствующих мужчин, прислушивался к обрывкам разговоров, но с сожалением вынужден был признать, что среди гостей не было ни одного русского. Джону не терпелось столкнуться лицом к лицу со своим противником и узнать, сможет ли он выведать у него что-нибудь в этой обстановке, где тот будет вынужден соблюдать приличия. Если не сегодня вечером, то, быть может, завтра, во время охоты.
Джон был поглощен своими мыслями, однако вскочил на ноги, когда на верхней ступени изогнутой парадной лестницы появилась Виктория. Царственно прекрасная, она медленно спустилась в гостиную. Все в ней было просто, но в то же время естественно и изящно. Джон ощутил легкое головокружение.
Он подошел к Виктории, взял ее руку и прикоснулся легким поцелуем к нежной щеке. У него мелькнула мысль, почувствовала ли она грубые мозоли, натертые во время работы на «Южной звезде». Если почувствовала, то что она в них нашла, оскорбление или дополнительную привлекательность? Но надеждам Джона на то, что ему удастся полностью завладеть молодой женщиной на этот вечер, не суждено было сбыться. Виктория одарила его улыбкой, но тотчас же направилась обходить остальных гостей. Ему пришлось прилагать все усилия, чтобы не следить за каждым ее движением. Затем, когда дворецкий объявил, что ужин подан, Джон поспешил к ней, чтобы предложить свою руку. К его удивлению, Виктория не обратила на него внимания. Она прошла в обеденный зал одна, не упуская из виду ни одной мелочи, как и положено идеальной хозяйке.
Следующее разочарование ожидало Джона в обеденном зале. Величественный стол из тика и красного дерева, простирающийся под тремя люстрами, был накрыт на двадцать девять персон. Джон ожидал, что ему отведут место рядом с Викторией, так, чтобы, по крайней мере, им можно было разговаривать. Оказалось, что его посадили не просто на противоположный край стола от нее, но еще и по одну сторону, так что он не мог даже смотреть ей в глаза.
Женщин среди гостей было гораздо меньше, чем мужчин. Джон обнаружил, что с одной стороны от него сидит бесконечно тупой мультимиллионер из Вестонберта, наживший состояние на Интернете, а с другой — местный любитель поло, который тотчас же шепелявя признался, что у него выбиты три передних зуба. На прошлой неделе в Бофорте он получил удар клюшкой прямо в лицо. Джон обреченно вздохнул. Среди гостей по-прежнему не было никого похожего на Пожарнова. Вечер, судя по всему, обещал быть долгим и скучным.
Виктория занимала беседой завсегдатаев, сидящих рядом с ней, но общий разговор за столом прочно взял в свои руки ее брат Энди. Он часто вставал, произносил очередной тост и вскоре обратил внимание на Джона. Его природная говорливость еще больше усилилась от нескольких коктейлей, выпитых перед ужином.
— Джон! — начал Энди, поднимая бокал. — Я думал над тем, где уложить тебя спать, и тут до меня дошло, что тебе, наверное, будет уютнее всего внизу, в подземной темнице. Если ты обмотаешься цепями, то это поможет тебе почувствовать себя как дома.
Джон тоже встал и поднял бокал. Все взгляды обратились на него. Игрок в поло шумно втянул коктейль через соломинку.
— Я очень ценю твое предложение, но, к величайшему сожалению, вынужден от него отказаться. Боюсь, близость цепей вызовет у меня воспоминания о моей любимой родине. Но я скажу вот что. Сегодня утром я приехал сюда и надеялся на то, что мне будут оказаны всего две маленькие любезности. — Джон сделал паузу для большего эффекта. — Мне будет предоставлена кровать, и в этой кровати не окажется тебя. — Джон поднял руку, останавливая волну смеха, вызванного его замечанием. — Поскольку ты теперь уже не староста нашей группы в колледже, я больше не собираюсь целоваться и лапаться с тобой всю ночь напролет.
Энди был готов к этому.
— Тогда для чего, по-твоему, тебя сюда сегодня пригласили, черт побери? Уж определенно не из-за твоих личных качеств. Не будь глупым, милок! Ну-ка, быстро подойди сюда и поцелуй меня взасос, прямо в губы.
Энди радостно ухмыльнулся. Эта перепалка школьных времен была частью оплаченных развлечений, и гости с удовольствием следили за пикировкой старых друзей.
— Только не сейчас, Энди. К сожалению, у меня сейчас страшно болит голова.
Виктория громко рассмеялась и воскликнула с деланым осуждением:
— Энди, ты просто невыносим!
— Может быть. Но, дорогая сестренка, перед тем как меня осуждать, вспомни, что мы с тобой слеплены из одного и того же теста. Не так ли, папа?
Семья в полном составе собиралась крайне редко, однако торжественный ужин по поводу начала сезона охоты был исключением. Граф Коларвон собственной персоной восседал во главе стола.
— Ты совершенно прав, черт побери! — заявил он. — Боюсь, моя дорогая, у вас одни и те же гены. Наш род ведет свой отчет с римского завоевания Британии, чем вы должны очень гордиться.
Джон решил, что и ему неплохо бы добавить комплимент.
— Совершенно верно. Ваша светлость, я знаю, что вы с Энди собираете у себя лучших стрелков со всего мира. Ваша фазанья охота славится на всю Европу. — Он обвел взглядом всех присутствующих. — Вы должны этим гордиться.
Гости дружно подняли бокалы и поддержали Джона громкими криками.
Граф был польщен.
— Очень приятно слышать от тебя такие слова, Джонни. Но что нам еще остается? В конце концов, мы должны как-то поддерживать тот образ жизни, к которому привыкли.
Его замечание вызвало вежливый, хотя и приглушенный смех.
— Это уж точно. Денег нам нужно много, — согласился Энди. — Ну а теперь, как насчет того, чтобы рассказать всем по кругу по анекдоту, начиная с Джонни?
Давно устоявшееся правило требовало, чтобы на подобные вечера каждый гость приезжал, имея в запасе какой-нибудь свежий анекдот. Здесь терпели грубость, пьянство, нахальство, хвастовство, но не скуку. Каждый гость был обязан вносить свой вклад в общее веселье, иначе его ждало проклятие, которое выражалось в том, что его больше никогда сюда не приглашали.
Единственным исключением из этого всеобщего правила были те персоны, которые имели еще более высокое положение в обществе, чем хозяин и хозяйка. Лишь им позволялось быть скучными и нудными. По своему опыту Джон мог судить, что они частенько сознательно делали все возможное, чтобы произвести соответствующее впечатление.
— Ну что ж, с меня так с меня, — начал Джон. — Как вам нравится вот это?.. Зебра заходит на ферму, подходит к корове и спрашивает, чем та здесь занимается. Корова отвечает, что она дает молоко. Зебра подходит к курице. «А ты чем занимаешься на ферме?» — спрашивает она. Курица отвечает, что она несет яйца. Затем зебра подходит к овце и спрашивает, чем занимается та. Овца отвечает, что она дает шерсть. Наконец зебра подходит к нетерпеливо гарцующему жеребцу и задает тот же вопрос. Жеребец подходит к ней, гордо выпячивает грудь, смотрит по сторонам, наклоняется к уху зебры и шепчет: «Ну, красотка, если ты снимешь эту дурацкую пижаму, то я с радостью тебе покажу».
Гости дружно расхохотались. Джон встал из-за стола, сказал, что ему нужно подышать свежим воздухом, и вышел на крыльцо, в спокойную, тихую ночь. Пожарнова до сих пор не было, поэтому все его мысли пока что вращались вокруг Виктории. У него мелькнула надежда на то, что его уход из-за стола подтолкнет ее последовать за ним, но он тотчас же одернул себя. Такое вряд ли могло случиться. Ведь Виктория совершенно не обращала на него внимания. Она сосредоточилась на роли хозяйки дома.
Джон стоял, устремив взор на дорожку, уходящую вдаль. Вдруг со стороны главных ворот показался яркий свет фар, озаривших лужайку. Ночь была темная, фары слепили Джона. Лишь когда машина оказалась рядом с ним, он разглядел, что это был черный «бентли маллинер».
Водитель подъехал к крыльцу, вышел из машины и решительным шагом направился в дом. Проходя мимо Джона, он едва заметно кивнул ему и пробурчал что-то себе под нос, но даже не посмотрел в его сторону. Однако Филлипс сразу же понял, кто это, и мысленно поздравил себя. Борис Пожарнов наконец приехал в Стэнфорд-Холл. Джон постоял еще на крыльце, обдумывая возможные последствия его
