Царь очень хотел выбрать сына.
Он долго колебался, скрипел зубами, бродил, хромая, по берегу туда-сюда, стискивал в кулак побелевшие пальцы. Он готов был разорваться на части, и сам умереть хоть сотню раз, лишь бы не выбирать. Но выбирать было надо. У царя должен быть наследник… И он выбрал. Нет, он все же выбрал Златокудрую…
– Ребенок родится мертвым, – сказал Уршанаби, и царь, бледный как смерть, кивнул.
А Эмеш пообещал ему найти истинного виновника, вернуться сюда, спасти обоих. Царь грустно ухмыльнулся, не слишком-то веря, бросил исподлобья короткий взгляд, стащил с запястья желтый браслет и отдал богу.
– Если сможешь – спаси всех, – сказал он.
Потом кивнул напоследок, подошел к лодке, легко толкнул от берега и, стоя уже по колено в воде, запрыгнул сам. Даже Уршанаби, кажется, опешил – никогда не видел, чтоб это делали так. Царя ждал Илар.
– Я хочу с тобой поговорить, – сказал Эмеш, поняв, что не сможет сейчас о пустяках.
– Хорошо, – согласилась Лару. Сразу поникла, заглянув в лицо.
Они решили уйти подальше от домов, где им никто не сможет помешать. За всю дорогу Лару не проронила не звука, шла чуть ссутулившись, сжавшись, словно от холода. У зарослей тростника Эмеш жестом предложил остановиться. Уселись прямо на земле, и долго еще молчали, не глядя друг на друга.
– Ру… – Эмеш сделал глубокий вдох, начинать было сложно, но и тянуть тоже. – Ру, ты была на Унхареше той ночью. Мы вместе пошли туда гулять. Расскажи.
Он ожидал взрыв, бурю эмоций, крики, но в ее голосе скользнули только усталость и обреченность. Да уж, столько раз ей приходилось отвечать на этот вопрос.
– Это не я, Сар.
– Я знаю, – он кивнул – расскажи мне правду. Что там было?
Вдруг Эмеш понял, что смотрит прямо в бездонные голубые глаза. Глаза эти искали понимая, поддержки и еще сочувствия. От этого взгляда стало немного не по себе, захотелось отвернуться, уйти. Эмеш моргнул и коснулся ее руки.
– Ру, расскажи мне. Глаза исчезли под тонкими пальцами, Лару закрыла руками лицо.
– Да, я была там, – голос звучал глухо, отстраненно.
– Прости, Ру, я плохо помню, я…
– Сар, я не открывала врат.
– Мы были у врат? Эмеш затаил дыхание. Лару молчала, опустив голову.
– Не бойся, Сар, ты туда не ходил, – горько усмехнулась она, – ты пошлялся немного по вершинам и пошел домой, спать. А я… Он не удержался и облегченно вздохнул. И все же. Ларушка, что же случилось?
– А тебя зачем туда понесло? – чуть более грубо, чем следовало, спросил он.
– Я просто хотела посмотреть.
Это ж надо! У Эмеша аж челюсть отвисла, просто не было для такого слов. Посмотреть?!
– Посмотреть? Ру, согласись, это не лучшее место для прогулок.
– Я просто хотела посмотреть, – всхлипнула она.
Старый я болван, алкоголик и недорезанная свинья – понял Эмеш со всей отчетливостью, – отпустил Ларушку одну, проспал, считай, конец света. Вон как ей плохо сейчас. Да и не ей одной. Сомненья закрались в душу.
– И что там у врат? Видела кого-нибудь?
Лару уже открыла рот, чтобы ответить, но вдруг вздрогнула и замерла, даже кажется дышать перестала. Словно эти слова заставили ее задуматься над тем, над чем она раньше не думала.
– Думузи, – сказала она, – он тоже был там.
Да кого там только не было! – хотел было вздохнуть Эмеш, но понял, Думузи был не просто где-то там, в горах. Он был Там. Рядом.
– Я встретила его у врат, – сказала она, – мы поругались и я ушла. А он остался. Сар, поверь, я не открывала. Они были закрыты, когда я уходила.
Эмеш смотрел ей в глаза и понимал – Лару говорит правду, она просто не умеет так врать. По крайней мере ту часть правды, что знает сама, и это, последнее, пугало больше всего.
– Ты думаешь, это он? Хотела ответить, но передумала, осеклась.
– Не знаю, Сар. Наверное он бы мог… Но мне не хочется верить, что это он.
– Не хочется верить? Почему? А кто тогда?
– Не знаю кто, и не знаю почему. Просто не хочется, – грустно сказала она, – Думузи он… Да уж, Думузи. Эмеш фыркнул.
– Он ненормальный. От него не знаешь чего ожидать.
– Он ветер, Сар, – сказала она, словно это все объясняло, – я никогда не умела с ним ладить. Но то, что сейчас произошло… не знаю… мне страшно. Еще бы не страшно. Иметь такого врага как Думузи, он бы мог…
Или не врага? Не врага. Что у них все-таки за отношения с ветром степей? Ведь они знают друг-друга еще из той, прошлой жизни. Ведь они почти что нашли общий язык в начале, но разругались. И с тех пор не переставая грызлись друг с другом. Любовь? Ненависть. Ревность? Что, в конце-то концов?
Как только Лару решили отправить в Илар, Думузи громче всех принялся кричать, что пора уходить. Бросить ее? Что-то не сходилось, что-то мешало. Внутри снова неприятно скребли кошки. Ларушка хмуро ковыряла песок. Ладно, ставим кошек, впереди самое сложное.
– Ру, а ты можешь почувствовать демонов? Как далеко?
Она вздрогнула и грустно усмехнулась, словно давно ожидала такого вопроса.
– Могу наверно, но как далеко не знаю. Я ведь жизнь, а они смерть, мы как разные полюса магнитов… Но у меня было не слишком много опыта в этом деле.
– То есть, ты не можешь сказать где они, и есть ли где-то в этом мире вообще?
– Есть ли вообще? – удивилась она, – ты думаешь их нет? Думаешь это была ложь?
– Не знаю, Ру. А ты?
Она задумалась, и, кажется даже, прислушалась, словно надеясь услышать осторожные шаги, словно надеясь почувствовать мерное дыхание мира, разгадать…
– Не знаю, – сказала она.
– Понятно, – Эмеш вздохнул. – А они тебя?
– Они? Не знаю. Думаю, что они тоже меня могут почувствовать, но даже не представляю на каком расстоянии.
– Понятно… И что теперь? Ждать? Может и нет ничего? Она смотрела в сторону, но казалось, заглядывала внутрь себя.
Впереди шуршала галькой река. И вдруг снова захотелось спросить про Илар. Не успел, не спросил – Лару начала сама.
– Сар, там было так… – она не договорила, запнулась. Вздрогнул, холодок пробежал по спине.
– Было страшно?
– Нет.
Она покачала головой, и вдруг сами поджались губы, подбородок едва заметно дрогнул. Эмеш протянул руку, притягивая ее к себе. Ларушка, все будет хорошо…
– Нет, Сар, – она послушно прижалась щекой к его груди, – там не страшно. Там пусто. Темно. Одиноко, – не удержалась и всхлипнула. – Илар словно высасывает тебя досуха, медленно, осторожно. Не страшно и не больно, просто чувствуешь как жизнь уходит, память уходит… все уходит от тебя, и ты превращаешься в тень. Страшно становится потом. Сейчас становится страшно. Она прижалась всем телом, плечи дрожали.
Женщина, просто женщина. Золотые волосы, голубые бездонные глаза и великая сила жизни – все это ничего не значило. Просто женщина.
Нет, потом они все же говорили о пустяках. Гуляли вдоль реки, пошли в степь.
