Наигрался.
Эмеш снова принялся трясти больной головой, пытаясь хоть как-то собраться, сфокусировать взгляд. Нет, лучше даже не смотреть на все то, что он тут устроил. Шатаясь побрел к дому. Прятаться, наверно.
– Шел бы ты отсюда, Сар. А? Может мы как-нибудь сами, – просит Утнапи. Кивает. Сейчас пойдет.
Только сил идти куда-то совсем нет, лишь доползти до кровати и рухнуть. Прохладная нежная ладонь на лбу.
– Это я, тише, сейчас легче будет.
И правда, приятное тепло разливается по телу, легкое покалывание. Голова проясняется, и вместе с ней проясняется и память, наваливается.
– Спасибо, Ру, – говорит через силу. Лучше небытие и мрак, чем так.
Она сидит рядом, бледная, серьезная, собранная. Копоть и пыль… на щеке розовый ожег, золотая прядь у лица свернулась спиральками от жара – и ей все-таки досталось. Ничего, ей чуть-чуть. А вот несколько керуби он спалил подчистую. Как теперь…
Напиться хочется, вусмерть, до беспамятства, чтоб на несколько дней, а лучше вообще… Может и правда лучше уйти отсюда, а то одни беды… Никудышный он бог. Встает, тупо бредет к двери.
У двери останавливается. Долго стоит. Мысли тяжело ворочаются в голове.
Так значит – он уходит, отказывается, а они сражаются тут без него, из последних сил.
Оглядывается. Ларушка шмыгает носом, растирает по лицу грязные подтеки слез. Ей тоже страшно, она наверно тоже хочет уйти. Так что? Оставить их? Пусть они сами, без него? Постоял. Вздохнул. Оттер ладонью лицо. Нет, пожалуй, он все-таки не уйдет.
Нельзя взять и уйти, хоть это и проще всего – заползти в какой-нибудь темный угол и тихо сдохнуть там от презрения и жалости к самому себе. Сдохнуть всегда проще. А жить сложнее. Жить и действовать. Да, пусть действовать он не умеет, пугается, спотыкается на каждом шагу, делая одну фатальную глупость за другой. Но ведь надо, иначе никак. Если не он, то кто? Атт? Атт наверняка не станет делать глупостей, он всегда действует четко, хладнокровно, что бы не случилось.
Только один Атт наверняка не справится, он тоже не всемогущ. Тоже лишь человек. И другие тоже ничего не умеют. Очень удобно свалить ответственность на ближнего своего, а самому развести руками – я, видите ли, не умею, не могу. Никто не умеет.
Но он сможет. Должен. Научится. Теперь он понимает как надо… Слишком дорого пришлось заплатить за это понимание, чтобы просто уползти и сдохнуть. Он будет сражаться.
Сражаться… смешно как звучит! Он, и вдруг сражаться, по настоящему, насмерть. Он, и насмерть! Бред. Кто бы мог подумать еще пару месяцев назад… Или это до сих пор игра? На этот раз игра в доблестного рыцаря, героя в сияющих доспехах.
Огляделся, пожал плечами. Какая-то неубедительная игра. Нет у него доспехов. Даже пастухам он являлся в более приличном, подобающем герою виде. А сейчас вместо доспехов – бледно-зеленая, измазанная в грязи футболка и бежевые шорты, пачка сигарет в кармане, пара вишневых карамелек и носовой платок, все те же сандалии на босу ногу… седеющие волосы ошарашено топорщатся клочьями. Хорош герой!
С тоской посмотрел на север, туда, где плещется соленое море. Туда бы сейчас, к Иникеру, рассказать ему, пожаловаться… пусть тоже жалеет и презирает героя до конца дней… впрочем, они оба бессмертные, жалеть придется долго.
А они тут пусть без него? Сейчас налетят бабочки и пожрут всех. Утнапи не сумеет их защитить. Да, он храбрый и сильный, он умеет сражаться, умеет как человек – лицом к лицу. Но против демонов это бесполезно, против демонов надо как бог, надо огнем, божественной силой, будь она неладна… А у Утнапи божественной силы днем с огнем… не захотел тогда он божественной силы, отказался на раздаче, черпнул самую малость, летать ему, видите ли, захотелось… а остальное недосуг. Зря. Сейчас наверно и сам понимает что зря, локти кусает, только поздно.
Вон он сидит незадавшийся бог, задумчиво смотрит вдаль. О чем думает, хотелось бы знать.
Эмеш подошел, тронул за плечо, Утнапи повернулся, зло глядя в глаза – «чего тебе еще надо? убирайся, гад, пока всех не спалил!» Промолчал.
– Ут, прости, я никуда не пойду, – сказал спокойно, не прося, утверждая. – Я останусь. Хочешь – ударь меня, дай в рожу, я заслужил. Хочешь – даже убей на месте. Но я никуда не пойду.
Утнапи смотрит на него, и злость нехотя сменяется удивлением, потом безразличием. Нет, бить он не будет. Кивнул – оставайся. Промолчал снова. Так они и сидели рядом.
Кита принесла им еды – две миски тушеной фасоли с луком, щедро сдобренной перцем, кинзой и мятой, тонкие лепешки, которые полагалось мазать какой-то странной золотистой штукой – мертоха, кажется, сказала она, по вкусу штука похожа на соленое масло с жареной мукой. Еще немного козьего сыра и сладких фиников.
Поставила перед ними, грустно улыбнулась, старательно не смотря Эмешу в глаза, шепнула пару слов Утнапи, и тихо ушла.
Было что-то во всем этом что-то удивительно простое, человеческое, настоящее.
Маленькая старушка гнала мимо соседнего дома пегую козу, покрикивая, стращая длинным толстым прутом. Только козе, похоже, было на этот прут наплевать, она остановилась на пол дороги и принялась, как ни в чем не бывало, щипать траву. Наблюдать почему-то было приятно, и казалось, нет в мире беды страшнее, чем эта упрямая, невозмутимая коза. Мир и покой. Финики медом таяли во рту.
5
Хотелось уйти подальше, побыть одному, хоть немного разобраться с собой, пока есть время. Сидел на берегу реки, бросал в воду круглые камешки. Хорошо, тихо, галька шуршит, совсем как у моря… вода плещется, размеренно, набегая на берег крошечной волной… шлеп-шлеп-шшшш, и тащит гальку за собой, дальше, куда-то к краю земли…
– Развлекаешься?
Нет, это не Утнапи. Это Думузи возник за спиной, Эмеш чуть не подпрыгнул от неожиданности.
– Что ты здесь делаешь?
– Привет, Сар, – только усмехнулся он.
Призрачное ощущение покоя как ветром сдуло. Сил уже больше нет, ну сколько можно всего за один день? Неужели им мало? Теперь еще этот, бешеный ветер степей…
– Что ты здесь делаешь?
– А ты? Молодцы вы со своим царем, что ни говори. В голосе столько сарказма, что стало обидно, и больше всего за царя.
– Царь отдал свою жизнь. Ты бы так смог? Жизнь за жизнь? Ветер фыркнул в ответ.
– А ты бы, Сар! Ты бы смог?
– Царь предложил помочь.
– И ты сразу согласился? Ну конечно! Какая удача. Пастуха-то своего тоже в дело пристроил?
Эмеш чувствовал, как что-то закипает внутри, раздражение и злость подступают к горлу, слишком много накопилось за эти дни… да что там, за последние пару часов столько всего накопилось – Ут, демоны, бабочки, неумелый огонь… еще немного и плотину прорвет, он сорвется. Еще чуть-чуть, и свернет этому бешеному ветру шею, несмотря ни на что.
– Чего тебе надо, Идим?
Ветер презрительно кривит губы. Да ничего ему не надо, просто так приперся, позлорадствовать.
Хочется наконец-то кого-то убить, не сдуру, не зажмурив глаза, а вот так, лицом к лицу. Взаправду, так чтобы наконец самому поверить, и больше уже не пугаться.
– А что, Сар, может вы договорились заранее? Твой план? Она выпускает демонов, потом ты
