Тизкар тихо радовался про себя – чем опасней враг, чем он страшнее, тем лучше. Вражеские полчища, топчущие поля у стен Аннумгуна, хорошо отвлекали от беспросветно-серого неба, в котором давно потерялись день и ночь. Небо гулко трещало, грозя ежесекундно обрушиться на голову, но оно было слишком высоко и непонятно, кто знает, упадет ли или раздумает, а вот урушпакская армия была реальней реального, прямо перед носом. Если б не враг, скорее всего началась бы паника.
– Думаешь, они полезут на стены? – хмуро поинтересовался Этана, поглаживая рукоять меча.
Да, сейчас в ход пойдут мечи, луки и копья, грохочущее оружие богов не для войны, скорее для забавы, его слишком мало – едва ли три десятка автоматов найдется, пять винтовок… патронов почти нет, здесь делать не умеют, а боги больше не дают… вообще больше ничего не дают эти боги, ну и демоны с ними, как-нибудь сами.
У Тизкара тоже на поясе меч, на плече автомат – так и пойдет воевать. Огнем и мечем.
– Конечно полезут, – уверенно говорит он.
– Это же самоубийство, – Этана хмурится, спорит, но пожалуй и сам понимает не хуже, просто хочется поговорить, небо давит тишиной, – Аннумгун приступом не взять, это же не Майруш, где ни стен, ни рва нормального нет. Нас только в осаду, да и то, смотри, нас же больше! Выйти да раскидать этих заморышей, раз плюнуть!
– Они не станут ждать.
– Почему? – Этана делает вид, что удивляется.
– А ты бы стал?
Он смотрит в небо, вздыхает и качает головой. Нет, он бы тоже не стал. Чего ждать, если завтра может не прийти вовсе? Уж лучше сейчас погибнуть в бою, просто и понятно, чем завтра неизвестно как, под осколками треснувших небес. Лучше сейчас, погибнуть самому и забрать с собой столько врагов, сколько сможет. Они будут рады. Благодарны. Вот и воины Урушпака тоже пришли убивать.
Именно убивать, не побеждать, не сражаться, не терпеливо ждать у стен – они тоже боялись беспросветного серого неба, им нечего больше ждать и отступать некуда, их дом остался слишком далеко. Под этим небом он превратился в сказку о потерянном рае, и единственное, что осталось реальным в их жизни – это враг. Спасительный враг, за него хватались как за соломинку. Враг, которого нужно уничтожить. Остальное потеряло смысл. Бежать некуда, только вперед, на эти стены. Скорей! Так или иначе, все должно вот-вот кончиться, а уж потом хоть трава не расти. Хорошая будет битва! Пожалуй последняя, для всех, не зависимо от исхода.
Тизкар до хруста стиснул пальцы в кулак. Эту битву нужно выиграть, во что бы то ни стало!
– Агга! – крикнул он, – бери своих людей и к Морским воротам. Если что увидите, сразу сигнальную ракету. Понял?
Люди Агги – едва ли не треть его войска, еще треть останется здесь, и вместе с Этаной кинется в бой, как только солдаты Урушпака полезут на стены. Этого буйвола никакими силами не удержишь в резерве. И последняя, пожалуй меньшая треть, самые опытные, вместе с Меламом дожидаются в городе, еще неизвестно где понадобятся.
– Но, господин! – неуверенно возмутился Агга, – ведь бой будет здесь! Зачем нам уходить?
– Это приказ! Пошел! – багровея, заорал на него Тизкар.
Как он устал доказывать, кто бы знал. Вот Атну бы сюда, тому хватало единого взгляда, ему бы не посмели вот так «но, господин!», побежали бы сразу, не раздумывая.
Ничего, Агга тоже побежал. Вон он уже орет на своих людей, строит, уводит ко вторым вратам. Хорошо. Нужно победить.
Он все же упустил, когда вскипела первая волна, когда взревела, и вот уже волна катится вперед, грозя захлестнуть стены.
– Приготовиться! – медным гонгом ревет Этана в ответ волне, его глаза полыхают огнем, пальцы тискают рукоять меча, словно любовницу, изнемогая от страсти.
Они готовы! Все как один. В каждом суровом решительном взгляде, в каждых испуганно поджатых губах есть лишь один ответ – они готовы. До конца.
Повзрослевший Илькум, бледный как смерть, лицо окаменело, заострилось, и вот уже ползет к уху тетива, натягиваясь до предела, бьющимся нервом. Ему страшно, это его первый настоящий бой, там, в лесу с чудищем – не в счет, там была игра, а вот сейчас оно начнется по настоящему, сам за себя. И когда будет нужно – рука не дрогнет, уж в этом-то Тизкар не усомнился бы ни на миг. Когда будет нужно – он сможет! Звонко зазвенит тетива и стрела угрожающе свистнет, сорвется, полетит, рассекая воздух, найдет в безумном месиве чье-то незащищенное горло, в самую жилку, и расцветет алым цветком. Вот тогда будет страшно, но уже врагу.
Кинакулуш, младший, чудесный Илькумов брат, казавшийся старшим едва ли не вдвое… не воин – пастух из южных степей, что ему Аннумгун? Но все равно упрямо стоит, стиснув зубы, и щурясь на солнце, глядит на волну. Он тоже готов, и тоже до конца.
– Огонь! И вот сорвалась тетива, зазвенела.
А волна неслась, перескакивая через трупы своих, словно это были лишь камни, галька под ногами… Людей не было, только грохочущая, беспощадная, неотвратимая волна. У стен она вспенилась кровавыми брызгами, перекинулась мостиками через широкий ров, взметнулась разбившись, откатилась прибоем назад, чтобы налететь снова. Снова и снова. Упрямо и жестоко… прежде всего к себе. Волна билась о стены, изматывая, не давая перевести дух.
За ней накатила вторая волна, еще выше, еще страшнее первой, ударила тараном в ворота, взлетела ввысь. Казалось, сейчас проломит, разнесет в щепки, смоет. Вот уже первые чужаки появились на стене, вот уже короткий широкий меч Этаны режет им глотки, пронзает сердце и печень… остервенело рубит все до чего может дотянуться – ноги, руки, вспарывает живот. Вот уже Тизкар бросил бесполезный автомат, расстреляв все патроны, и сам, что-то крича, режет. Хлещет кровь.
Многие без доспехов, у кого-то лишь кожаный панцирь с металлическими бляхами прикрывает грудь. Многие и не воины вовсе, вчера еще только они возделывали поля и пасли овец… Их легко резать, скучно. Но их слишком много, и волна сейчас захлестнет с головой. Тяжело. Может зря он отослал Аггу? Может Меламу пора прийти на помощь? Нет.
Нет, не зря и не пора. Эти вчерашние крестьяне не могут быть основными силами грозного Урушпака. Просто не могут быть никак. Главное впереди, нужно покрепче стиснуть зубы. Уже скоро! Они смогут! Еще чуть-чуть!
Волны бессильно бились о скалы, исходя пеной захлебывались в своей крови. Сейчас схлынут. Вот сейчас! Волна громыхая покатилась назад.
– Вперед! – кричит кто-то. – За ними! Добьем их! Уже готовы распахнуться ворота, выпуская на волю свою волну.
– Стоять! – орет Тизкар, стараясь перекрыть грохот боя. – Не сметь! Оставаться на месте!
– Стоять!!! – подхватывает медный гонг Этаны, заставляя вздрогнуть и замереть.
Их слушают, замирают. Этана жалобно смотрит на него, дикий буйвол хочет вырваться, полететь вослед волне и разбить, растоптать, превращая волну в грязь. По глазам видно, что хочет. Очень! Аж челюсти сводит, как хочет! Но не побежит. Он еще не понимает зачем, но верит Тизкару, слепо, так же, как раньше верил Атну. И Тизкару немного стыдно за такую верность – вдруг не достоин? Не важно, в бою иначе нельзя! Не сомневаться ни на миг!
Его воины тоже смотрят волне вослед, тоже жалеют, но уже начинают остывать, приходить в себя, стараются отдышаться. Начинают искать уцелевших своих. Начинают осторожно поглядывать в небо. Если б можно было крикнуть – не смотреть! в небо не смотреть!!!
Глухое серое небо плывет разводами, ни единого облака, только беспросветная серая муть расходится грязью… как круги на воде. Живот сводит судорогой от такого неба. Может лучше открыть ворота и на врага? И будь, что будет. Погибнуть в бою… Нет. Не сейчас. Им еще нужно победить.
И тут за спиной, с моря, налетела новая соленая волна – вон ракета взмыла ввысь, вон грохот и лязг далекой битвы у северных ворот. Это воины Агги схлестнулись до последнего. Правильно, все правильно. Но еще не все.
Едва сдержался, чтобы не послать своих людей им на подмогу. Вместо этого приказал спрятаться за стеной, не высовываться. Пусть думают, что они ушли туда… не все, конечно, это было бы глупо…
