крошечный мир. Кажется, ударь со всей силы кулаком и небосвод вздрогнет, пронзительно зазвенит, рассыпаясь мириадами сверкающих осколков. А там, за хрусталем, притаились лишь пустота и мрак.
Лару закрыла глаза, слушая пустоту. Пустота отозвалась, задрожала, всхлипнула, едва сдерживая слезы… или это уже не пустота?
– Я сделаю это для тебя, – царь неслышно подошел, обнял сзади, прижимая колючий подбородок к ее шее. Он был едва ли не с нее ростом, пожалуй не выше, этот строптивый грозный царь. – Я сделаю для тебя все, что захочешь, любую глупость. И я буду играть по твоим правилам.
– Всегда? – спросила она, прижимаясь всем телом, словно надеясь вобрать в себя его тепло, его уверенность и силу. Сбивалось дыхание и дрожали губы.
– До самой смерти. Он легко подхватил ее на руки и отнес на кровать.
Ни один мужчина не сможет устоять. Ни один царь не пожелает ссориться с богами, понимая, чем обернется. И он согласен. Сколько раз было такое. Тысячи раз! Тогда почему же тогда сейчас ей так плохо?
Не покорность, нет, в его глазах лишь улыбка и спокойная решимость идти до конца, хоть на смерть. Потому, что так надо.
И она не выдержала, разрыдалась, уткнувшись носом в широкую грудь. Богиня? Глупость! Ложь! Она никогда не была богиней, никогда не хотела, она пришла сюда за другим… Кому она хочет соврать? Заигравшаяся девчонка, давно заблудившаяся в своих снах. Только это больше не игра, и она не богиня рядом ним, она не хочет так. Но иначе не выйдет. Надо идти до конца.
Плечи дрожали, Златокудрая обхватила царя крепко-крепко, захлебываясь в соленых, горьких слезах, а он ласково гладил ее по волосам. Его богиня. Тише, тише, милая, все хорошо…
* * *
– Вот здесь у нас будут горы. А здесь, вот так, река.
– Ру, милая, река не может течь снизу вверх. Задумалась, упрямо хмуря лоб, заткнула за ухо выбившуюся прядь.
– Тогда – вот так.
– Не правильно у вас все, – ехидно фыркнул из-за спины Италь, – горы должны быть на севере, а на юге море, и непременно какое-нибудь «Срединное», хоть и с краю. И еще Царство Света, и Земли Орков, и Великая Степь. И все с большой буквы! Главное Империю потом, с большой буквы, не забыть.
– Почему это?
– Так положено. Лару надула губки и топнула ножкой.
– А я хочу так! Саш… Сар, скажи ему!
Она до сих пор еще путалась, все пытаясь назвать по-старому. Зачем придумали этот запрет на имена? Это Солнце-Италя она могла легко называть Италь, даже не знала, как это напыщенное самодовольное светило звали раньше. А вот Сашу называть Саир или, тем более, Эмеш – было непривычно. Лодочник уверял, что на самом-то деле его следует называть не Эмеш, а Энки, или на худой конец Эа, Айя… Йа – если без глупостей. Вот уж действительно глупости, смешно даже – «Эй, Йа! – Я? – да не ты, а Йа», от всего этого голова шла кругом. Он называл ее Ларушка или Крошка Ру, иногда еще Златокудрая.
– А ну брысь! – цыкнул Эмеш на светило. – Если девушка хочет тут горы, пусть будут. Тоже мне, начитался книжек дурацких, орков ему подавай. Светило даже не обиделось.
– Орков мне не надо. Впрочем, орки наверно тоже были… Но если взять за прообраз изначальную землю, то вот тут у нас, снизу, на юге, должно быть море, оно же Персидский залив.
– Вот только Персидского залива нам тут и не хватало!
– Да нет, Сар, я не в том смысле… В долине – Хиддекель и Перат, к северу – горы Загрос, и почти царство света, чудесная Аратта или возможно даже земной…
– Какой пират? – это, конечно, Лару встряла. Италь запнулся.
– Перат… ну, Евфрат который, и Тигр.
– А-аа. Златокудрая задумалась совершенно серьезно.
– Топай давай отсюда, светило, со своим Хиддекелем, – пожелал Эмеш. – Уж лучше мы с Ларушкой будем орков лепить. Орков, правда, лепить не стали. Только людей.
Хотя, по первой-то, выходили чисто орки – страшенные. Чуть не перебили сгоряча, но потом оставили, пусть живут. Назвали керуби, кажется с подачи того же Италя (или лодочника?), бегают теперь такие – в шкурах, с перьями. Эмеш однажды натолкнулся на одного в темноте, с перепуга подумал – демон крылатый… ан нет, человек. Нормальных людей тоже сделали.
– Ну, как там? – Лару подпрыгивала, пытаясь заглянуть Эмешу через плечо, но роста ей явно не хватало. Эмеш стоял в дверях и что-то сосредоточенно рассматривал.
Атт, Италь, Думузи и прочие боги, толпились чуть поодаль, считая ниже своего достоинства выказывать нетерпение. Хотя некоторым, ох как, хотелось посмотреть, а Гизиду – тот просто изнывал от неизвестности.
– Я сделал настоящего человека! – поведал Эмеш.
– Зря ты это, Сар, – Думузи покачал головой, и в его глазах неожиданно скользнуло осуждение.
– Что зря? – удивился Эмеш.
– То и зря, – буркнул тот, отводя взгляд.
Эмеш не понимал, да и не собирался ничего понимать, а может, делал вид. Его просто распирала гордость от содеянного. У него наконец получилось! Там, внутри, спал на мягкой подстилке человек.
– Вот – человек, – медленно, произнес Эмеш, словно пробуя слово на вкус. – Настоящий!
Думузи, горячий степной ветер, презрительно скривился, всем своим видом давая понять, что не одобряет подобную глупость.
– Удачная подделка, не более, – в его словах звенел лед.
– Ты просто завидуешь, – добродушно фыркнул Эмеш.
– Нет, я просто знаю, чем это кончится. И уже собираясь уйти, бросил через плечо:
– А ты сможешь убивать настоящих людей, Сар, когда придет время?
Тогда Эмеш не ответил, не хотел думать об этом. Зачем убивать? Он же людей сделал для другого. Он же не зверь, в конце концов, зачем ему?
Людей поначалу держали в долине Ир, в горах – не разбегаются, и удобно присматривать. Создали все условия – озерцо, сад, фрукты-овощи рви какие хочешь.
– Пусть пока тут поживут, это у них Эдем! – довольно говорил Атт, обозревая владения.
– Яблоками с дерева познания не забывай кормить, – усмехался Италь.
Кормили, а как же, новорожденные люди – они такие глупые. Как выучились немного, поумнели, так и отпустили в большой мир, плодиться и размножаться.
Думузи злился, и пытался как-то устроить настоящий потоп, но, слава богу, не вышло.
– Ты не Думузи, ты Энлиль, – непонятно говорил лодочник.
– Нет, я Думузи, – настаивал Думузи.
– Ладно, может быть ты прав. Тебе видней. Так и жили.
3
Кроме прочих людей, Эмеш создал одну женщину. Маленькую, курносую, рыжую. Миленькую, но никак не красавицу. И эта женщина бегала за ним везде, не отставая ни на шаг.
– Ты что, совсем рехнулся на старости лет?!
Увидев ее, Думузи сначала остолбенел, потом долго переводил взгляд с девушки на Эмеша и обратно, словно пытаясь что-то понять, и только потом заорал.
– И что такого? – довольно улыбнулся Эмеш.
