ее, но понял, что Фенуччи заставил бы его позвонить снова.
— Скажи ему, что ты сам позвонил, — приказал Фенуччи.
— Здравствуйте, Эд, — сказал Кларенс. — Пожалуйста, извините меня за... — Он получил еще один удар кулаком по затылку. — Они заставляют меня звонить вам! — закричал Кларенс. — Я прошу прощение за...
Фенуччи вырвал трубку из руки Кларенса:
— Алло, мистер Рейнолдс? Говорит детектив Фенуччи. Кажется, Думмель собирается признаться. Он хотел поговорить с вами.
— Я не хотел! — заорал Кларенс.
— Передаю трубку Кларенсу. — Фенуччи протянул Кларенсу телефонную трубку.
— Эд...
— Что происходит?
— Я ни в чем не собираюсь признаваться! Я хочу сказать: извините, что побеспокоил вас, но я не мог...
На этот раз Фенуччи сильнее ударил его в живот, отобрал трубку и бросил ее на рычаг.
Сердце Кларенса бешено колотилось. Несколько секунд он не мог говорить, потому что от удара у него перехватило дыхание.
— И что... зачем это вранье?
— Надо показать твоему приятелю Эду, какая ты размазня. Мы своего добились. А теперь позвони своей бывшей подружке.
Кларенсу удалось восстановить дыхание.
— Нет, не могу. Я не знаю, куда ей звонить.
— Мы знаем. У нас есть ее номер. — Но у Фенуччи ушло смехотворно много времени на поиски ее телефона, он перерыл все записные книжки и клочки бумаги.
Кларенс узнал телефон Денни. Он набрал номер. К его радости, никто не ответил.
Около часа ночи Фенуччи сказал:
— Ладно. Отправляйся домой.
Кларенс вышел из оцепенения. Выпрямился. Он выдержал допрос Фенуччи.
— Убирайся, я сказал. Домой. Увидимся завтра. Скажем, где-то около двух часов? Позволю тебе немного поспать, — объяснил Фенуччи.
Кларенс натянул пальто, стал было застегивать воротник рубашки и завязывать галстук, но бросил это занятие.
— Ты дрянь, — заявил Фенуччи.
Кларенс вышел на улицу. Прохладный воздух прогнал остатки сна. Ветер задул в открытый воротник рубашки и остудил пот. Он поймал такси. Дома он снял рубашку, умылся, почистил зубы и выпил два стакана воды. Подумал, не позвонить ли Эду, объясниться, несмотря на поздний час. Потом решил не делать этого: пожалуй, еще хуже звонить так поздно, они, может быть, уже спят. Кларенсу хотелось принять душ. Потом он решил, несмотря ни на что, позвонить Рейнолдсам, потому что после душа будет еще позднее. Да, он должен извиниться, и сделать это сейчас же, иначе он не заснет, будет думать только об этом. Кларенс набрал их номер, который теперь вспомнил безошибочно.
Трубку поднял Эд.
— Это опять Кларенс. Я дома. Надеюсь, не разбудил вас.
— Все в порядке. Что еще случилось?
— Они заставили меня позвонить вам. Я вообще не хотел звонить. — Визгливые нотки в голосе Кларенса удивили его самого, и он постарался взять себя в руки. — Извините, Эд. Они продержали меня весь день, понимаете. Я не признался. — Внезапно ему пришло в голову, что его телефон могли прослушивать, точно так же, как и тот кабинет. Кларенс засмеялся, хотя смех его звучал неестественно. — Я не намерен признаваться. Это бред! Но я... я хотел извиниться перед вами за беспокойство... сам я никогда не стал бы этого делать.
— Да все нормально, — успокаивал Эд Кларенса, думая, что у него легкая истерика. — Постарайся заснуть.
— Вы, наверное, не видели Мэрилин?
— Нет, — ответил Эд.
— Они заставили меня позвонить и ей. К счастью, ее не было дома. — Кларенс почувствовал, что Эду хочется закончить разговор, а Кларенсу отчаянно хотелось продолжить его, все объяснить, еще раз увериться, что Эд на его стороне. — Спасибо вам за сегодня, Эд. Спасибо.
— Не за что. Но я очень надеюсь, что все это в последний раз. Я больше не пойду к ним. Не знаю, можно ли отказаться принимать их у себя, но я буду слишком занят, чтобы снова идти к ним в участок. С меня довольно.
Слова захлестнули Кларенса. Он сдерживал этот поток, потому что не мог решить, что сказать в первую очередь. Слова благодарности, извинений, боли, стыда. Он никого не упрекает, и, уж конечно, не Эда. Он понял, почему Эд, почему Мэрилин — да все, кто угодно, за исключением Греты, — относятся к нему как к парии: ведь он убил человека.
— Лучше попытайся уснуть, Кларенс.
— Можно мне... Наверное, я не смогу увидеть вас завтра? Мне снова нужно туда к двум часам, но...
— Кларенс, нет. Для твоего же блага. Хочешь, чтобы они решили, будто мы в сговоре? За тобой станут следить, разве не так? Думаешь, это невозможно?
— Да, сэр, — удрученно согласился Кларенс. — Это верно. Я просто волнуюсь. Спокойной ночи, сэр.
Эд повесил трубку.
— Слава богу, — прошептал он.
Грета проснулась. Она уже спала, а Эд читал под лампой, горевшей с его стороны кровати.
— Что случилось?
Эд босиком подошел к окну, отвернувшись от нее:
— Он говорит, что не признался. Они, видимо, продержали его сегодня на допросе двенадцать часов: все расспрашивали, а может, и что похуже.
— Откуда он звонил?
— Из своей квартиры. Говорит, что это еще не конец. Он пойдет к ним завтра к двум часам. Но он
Грета ответила не сразу.
— Конечно, добьются, — повторил Эд. — Что ж, вообще-то меня это не касается. Я лгал следствию. Кларенс скажет, что рассказал мне все... несколько дней назад. Так что я солгал.
— Тогда и я лгала. Мне тоже задавали вопросы. Я не жалею. Я действительно не жалею.
Эду хотелось бы смотреть на происходящее так же просто, как Грета. Она, должно быть, права, подумал он. Но Эд относился к этому иначе. Однако он не считал, что был совершенно не прав. Можно ли быть наполовину правым, а наполовину нет? Нельзя.
— Я только знаю, что я...
— Ложись, Эдди. Поговорим в постели.
Эд подошел к ней:
— Не могу выносить его вида. Я должен быть... более терпимым. Более сильным. Не знаю.
— Кое-что ты знаешь, — возразила Грета, сдерживая зевок, но внимательно прислушиваясь к словам Эда. — Я не уверена, что он признается.
Как ни странно, это тоже было возможно. И весьма вероятно. Однако суть дела состояла не в этом. Важно было даже не то, что он покрывал Кларенса Духамеля. Просто теперь он испытывал к нему глубокую и устойчивую неприязнь.
Глава 24
Телефонный звонок разбудил Кларенса. Ничего не соображая со сна, он медленно потянулся к трубке, выронил ее в темноте и снова нашел на полу.
— Алло?
