сказать, что мы уезжаем завтра рано утром.
— Да, кстати, — проговорил Райдел. — Самолет на Крит вылетает в десять сорок пять. Думаю, это самое лучшее. Или у вас есть другие идеи? — Он взял у Честера паспорт.
— Нет-нет. Крит нас вполне устраивает, — замахал тот руками. У него был усталый вид.
Губы Райдела едва заметно скривились в усмешке. Бросив взгляд на Колетту, он понял, что та прочитала его мысли.
Она не глупа, подумал Райдел.
— Теперь о деньгах. У вас найдутся пять тысяч наличными?
— Только в дорожных чеках, — ответил Честер.
Райдел покачал головой.
— Не думаю, чтобы завтра нашелся хоть кто-то, готовый принять дорожные чеки за подписью Честера Макфарланда.
Честер кивнул с напускной серьезностью, огляделся, прошел к стоявшему в углу чемодану, обшитому парусиной и кожей, перенес его в ванную комнату и закрыл за собой дверь.
Нетрудно догадаться, чем сейчас он занимается: достает свои зелененькие из потайного отделения за подкладкой чемодана, вшитого наверняка его женой. Райдел тоже держал свои наличные за подкладкой чемодана. Сейчас там лежали восемь десятидолларовых банкнот и около десяти долларов. У Честера, наверное, за подкладкой было зашито целое состояние. Колетта искоса поглядывала на Райдела. Она стояла позади кресла и барабанила пальцами по спинке.
— Из какого вы штата? — спросила она.
— Из Массачусетса.
— А я из Луизианы. Но уехала оттуда очень давно. Думаю, у меня не осталось даже акцента.
У нее был слабый южный акцент, который Райдел отметил. Он ничего не сказал и продолжал глядеть на пол позади кресла, словно ждал, когда увидит ее черные замшевые туфли-лодочки и стройные, хотя и плотные, лодыжки. Вот они появились, и его глаза скользнули вверх, по голеням, округлостям бедер, груди и встретились с ее глазами как раз в тот момент, когда Честер открыл дверь.
Честер посмотрел на обоих и поставил чемодан на пол. В руке у него была пачка новеньких зеленых банкнот.
— А вот и я.
— Может, вам стоит прогуляться со мной и самому встретиться с Нико? — вежливо предложил Райдел.
Честер насторожился.
— Где?
— Мы договорились встретиться у «Синтагмы». Это на углу площади Конституции. Возможно, вы помните Нико? Он продает губки возле «Американ экспресс».
— A-а. — Честер улыбнулся, сначала вяло, но затем лицо его расплылось в широкой улыбке, глаза заблестели. — Конечно помню. Я купил у него одну. Отличный малый.
Интересно, чем вызвана такая симпатия? — подумал Райдел. Наверное, общностью взглядов на почве мошенничества.
— Нам пора. Придется взять такси. — Честер по-прежнему держал деньги перед собой. Райдел сделал вид, что не замечает этого, и, повернувшись к Колетте, попрощался: — Доброй ночи.
— Доброй ночи, — ответила она. У нее был приятный, но довольно высокий голос, и последние нотки прозвучали отрывисто и звонко.
— Сколько это займет времени? — поинтересовался Честер, убирая деньги в карман пиджака.
— Меньше часа. Если взять такси, то от силы минут сорок пять, — ответил Райдел.
Честер посмотрел на наручные часы.
— Вернусь в начале двенадцатого, дорогая. — И, обняв жену за талию, поцеловал в губы.
Колетта посмотрела на Райдела. Он отвернулся и направился к двери.
Они молча спустились по лестнице и прошли квартал, прежде чем Райделу удалось поймать такси.
Нико, как и условились, ждал на углу. Он прохаживался взад-вперед, то ли теряя терпение, то ли стараясь согреться. Райдел посмотрел на часы: Нико ждал уже семь минут.
— Кажется, мы приехали. Вон тот парень в теннисных туфлях, — просиял Честер и позволил Райделу расплатиться за такси.
— Калиспера, — поздоровался Нико, когда они приблизились.
— Спера, — ответил Райдел и продолжил разговор на греческом. — Ну, что сказал Фрэнк из Навплиона?
— Он возьмется за это, как я и говорил, — ответил Нико.
— Позволь представить тебе мистера Макфарланда. Он покупал у тебя губку. — Райдел кивнул в сторону Честера.
— Очень приятно, — улыбнулся Нико и подмигнул приятелю. — Для истинного грека нет разницы между губками и паспортами.
— Хорошо сказано. У меня с собой документы мистера Макфарланда и его жены с вклеенными фотографиями.
— Все в порядке? — поинтересовался Честер. Он откровенно наслаждался своей ролью и, покачиваясь на каблуках, поглядывал на Нико свысока как на мелкого исполнителя, которого собирался осчастливить щедрыми чаевыми.
Райдел вручил Нико паспорта и повернулся к Честеру.
— Теперь можете отдать ему пять тысяч.
Упоминание о деньгах возымело свое действие. Розовые щеки Честера улеглись складками на белом накрахмаленном воротничке. Он расстегнул пальто, достал из кармана пиджака деньги и протянул Нико.
Тот взял их, кивнул и, отойдя к уличному фонарю, начал пересчитывать.
Заложив руки за спину, Райдел глядел на фонарь. Внимание Честера привлекла парочка, шествовавшая в обнимку, ни на кого не обращая внимание, по противоположной стороне улицы.
Нико держался уверенно, словно имел дело с такими суммами каждый день. Пересчитав деньги, он неспешно вернулся, вытер рассопливившийся нос и кивнул Райделу:
— Осталось еще пять тысяч за работу и восемьсот мне. О’кей?
«О’кей» было единственным английским словом в их разговоре.
— Думаю, можно округлить до тысячи, — улыбнулся Райдел.
— Нет проблем, — ухмыльнулся в ответ Нико, и его металлическая зубная коронка тускло блеснула рядом с черной как ночь щербинкой.
— Когда приедет Фрэнк? — поинтересовался Райдел.
— Утром, в семь часов.
— Сможет он закончить паспорта к половине одиннадцатого?
Нико отрицательно замотал головой.
— Нет.
— Что-то не так? — насторожился Честер.
— Я спросил, будут ли готовы паспорта к вашему самолету. Он ответил, что нет. Впрочем, ничего страшного. Чтобы улететь на Крит, документы не нужны.
— Я знаю, — кивнул Честер и чуть нахмурился. — А когда они будут готовы?
— Очевидно, на следующий день, в четверг. — Райдел повернулся к Нико. — Паспорта понадобятся в четверг. Привезешь их в Ираклион. Самолет вылетает в десять сорок пять. Хорошо?
— О’кей, — согласился Нико.
«Наверное, это будет его первое воздушное путешествие», — подумал Райдел.
— Расходы на поездку вычтешь из той тысячи, которую получишь.
— О’кей, — кивнул Нико.
— Если у вас все о’кей, я спокоен, — улыбнулся Честер.
Он достал из бумажника еще одну банкноту. Райдел хотел было его остановить, но передумал. Если
