Миска с похлебкой упала на пол.
Честер знаком приказал жандарму стать к стене. За дверью камеры послышался шорох, и Честер нажал на курок, целясь в жандарма, который принес ему еду. Пистолет дал осечку. Честер пытался снять предохранитель, когда пуля попала ему в бок. Он упал, и вторая пуля пробила ему щеку.
Глава 21
Как оказалось, Честера давно мучил или же охватил в последние минуты панический страх перед смертью. Он «исповедался», плача и с трудом дыша, священнику, оказавшемуся католическим, которого полиция спешно доставила в его камеру. Райдел узнал обо всем этом в полдень в полицейском участке Клюни, где его содержали после того, как полиция задержала его в кафе на бульваре Осман. Когда полиция появилась в гостинице «Элизе-Мэдисон», Честера там уже не было. Он сбежал, бросив все свои вещи. Поиски в парижских гостиницах, аэропортах и на железнодорожных вокзалах ничего не дали. Вскоре из Марселя пришло известие о том, что Честера задержали. Его нашли на улице, лежащим у сточного желоба, без денег, без документов, в одном пальто. Райделу сообщили об этом около десяти утра, когда он проснулся в камере, куда его переместили. Примерно в то время, когда это стало ему известно, Честер умирал. Райдел узнал об этом позже. Весть о смерти Честера пришла в полдень.
Уже умирая, на последнем издыхании, Честер признался священнику, а с ним и полицейским, стоявшим рядом, что он Уильям Чемберлен и он же Честер Макфарланд — это имя было его настоящим. Он рассказал, задыхаясь и останавливаясь то и дело, так как из-за раны в легком у него шла горлом кровь, об убийстве им в афинской гостинице «Кингз-палас» греческого агента. Жандарм, сообщивший об этом Райделу, зачитал ему текст признания, переданного по радио марсельской полицией.
«…Райдел Кинер застал меня в коридоре гостиницы, когда я тащил тело греческого агента. Я пригрозил, что, если он расскажет кому-нибудь об убийстве, я заявлю, что это сделал он. Я заплатил ему за молчание и настоял, чтобы он остался со мной. Так я мог за ним постоянно приглядывать. Райдел Кинер ни в чем не виновен. Я заставил его помочь мне спрятать тело в кладовой гостиницы. Это неправда, будто он шантажировал меня. Неправда».
— Это так? — спросил жандарм.
В камере Райдела, дверь в которую теперь была открыта, находились еще двое полицейских.
— Продолжайте, — попросил Райдел.
«Я виновен в мошенничестве, подлогах и надувательстве многих граждан в Соединенных Штатах. Я использовал Райдела в качестве осведомителя и телохранителя, пока он не начал ухаживать за моей женой. Я вышел из себя. Я пытался убить его в Кноссе. Он много знал и потому был опасен. Но ваза вместо него попала в мою жену. Я сказал Райделу, что, если он попытается донести на меня в полицию, я заявлю, будто это он убил ее, пытаясь избавиться от меня. Я не хочу умирать. Я боюсь смерти. Мне только сорок два. Я умираю?.. Держите мою руку, держите мою руку…»
— Остальное — бессвязный бред, — закончил жандарм.
Услышанное глубоко потрясло Райдела и на какой-то миг даже заставило растеряться, словно это была сплошная неправда. Будто он услышал о собственном отце что-то опустошающее, невероятное. И все же Райдел знал, что именно Честер выразил эти мысли, которые француз облек в просторечный французский и растянул в длинные предложения. Честер, вероятно, сказал все, что мог, лишь бы они поняли: «Райдел Кинер ни в чем не виновен». Честер на поверку оказался добр, более чем добр. На глазах у Райдела выступили слезы.
— То, что он рассказал, правда? — спросил наконец жандарм.
— Это… в основном правда.
Райдел дрожал, слезы готовы были выступить снова. Он глядел на жандарма, писавшего что-то внизу листа. В самом начале своего признания Честер заявил, будто знает, что Райдел Кинер уже рассказал обо всем в Париже. Но это было не так. Райдел ни словом не упомянул о Макфарланде. Он не менял своих показаний о том, будто встретил Чемберленов на Крите. Полиция сама узнала о Макфарланде после того, как перехватила корреспонденцию на имя Филиппа Ведекинда в парижском отделении «Американ экспресс». Об этом рассказали Райделу. Была послана телеграмма в Нью-Йорк с просьбой разыскать человека по имени Джесси Доути, и таким образом полиция смогла связать Ведекинда с Макфарландом.
Жандарм — не тот, который читал признание Честера, а который допрашивал Райдела вчера вечером после задержания на бульваре Осман, — спросил:
— Вы подтверждаете, что видели Макфарланда в коридоре гостиницы, когда он тащил тело греческого агента?
— Да.
— Вы были знакомы с Макфарландом?
— Нет.
— Вы встретили его тогда в коридоре впервые? Совершенно случайно?
— Да.
— И он угрожал обвинить вас, если вы заявите на него?
Вопрос звучал явно скептически.
— У него в кармане был пистолет, — сказал Райдел. — Пистолет агента. И он хотел, чтобы я помог ему отнести тело в кладовую. Ну а после того, как мне пришлось сделать это, я чувствовал себя виновным как соучастник.
Жандарм кивнул.
— И тем не менее ваше участие должно быть внесено в протокол. — Он посмотрел бумаги, которые держал в руках.
Райдел сознавал, что наполовину солгал, но ведь Честер солгал целиком, тем самым спасая Райдела. Ложь Честера должна спасти его. Лгали они оба. Райдел, опустив убийство в Афинах и заявив, будто встретил Чемберлена на Крите. В глазах полиции такое упущение выглядело как попытка скрыть факт соучастия в преступлении. Он один, подумал Райдел, будет знать — или верить, — что скрыл происшествие в гостинице как для того, чтобы спасти Честера от обвинения в убийстве, так и чтобы обезопасить себя от обвинения в соучастии. Райдел пока еще не знал, не мог знать, из-за пяти жандармов, теснившихся в его крохотной камере, как с этой ложью смирится его совесть.
Жандарм задумчиво посмотрел на Райдела.
— Не совсем ясно ваше поведение в Афинах после гибели миссис Макфарланд. Вы пробыли в Афинах двое суток. По вашим словам, вы купили фальшивый паспорт там же, где и Макфарланд паспорт на имя Ведекинда. Вы узнали его новое имя и ничего не предприняли. Он остановился в гостинице «Эль Греко». Если бы вы сообщили полиции его имя… — Жандарм пожал плечами. — Однако вы хранили молчание и купили себе фальшивый паспорт.
— В тот момент я оказался в еще худшем положении, — возразил Райдел. — Он угрожал обвинить меня в убийстве его жены и сделал это, сообщив обо мне афинской полиции. После этого полиция разыскивала меня. Как я уже говорил, свидетелей не было. Что бы я ни сказал, все выглядело бы как мое обвинение против него. К тому же продавец билетов в Кноссе видел меня, когда я выбегал из дворца.
Жандарм скептически хмыкнул.
— Но Макфарланд, вернее уже Чемберлен, был так напуган, что изменил имя на Ведекинд. Разве он боялся не вас?
— Конечно, — согласился Райдел. — Он знал, я… ненавижу его из-за того, что он убил Колетту. Свою жену. Он знал, в каком я был состоянии, и боялся, что я пойду в полицию и расскажу обо всем. Кроме того, я мог рассказать и о Макфарланде. Ничего удивительного, что он хотел скрыться от меня.
— Но вы так ничего и не предприняли.
