Пятнадцать лет он кочевал по ящикам письменных столов. Гай извлек находившиеся там три патрона, затем провернул шестизарядный барабан, нажав шесть раз на спусковой крючок и порадовавшись низкому звуку щелчков его прекрасного механизма. Затем он вставил патроны обратно в барабан, вложил револьвер в лавандового цвета фланелевый чехол и вернул револьвер на его место в ящике.
Как же ему избавиться от «люгера»? С набережной в реку? В какой-нибудь мусорный ящик? Вместе с домашним мусором? Все варианты казались ему либо подозрительными, либо мелодраматическими. Он решил положить его под белье и носки в нижний выдвижной ящик шкафа, до тех пор пока ему в голову не придет подходящее решение. Он вдруг впервые подумал про Сэмюэла Бруно как личность. Появление «люгера» поставило в голове Гая этого человека и его потенциальную гибель в прямое соприкосновение. Здесь, в комнате Гая, имелся полный портрет этого человека и картина его жизни, составленные Бруно, а также план его убийства — очередное письмо снова ждало Гая в его почтовом ящике и теперь лежало на кровати нераспечатанным и пистолет, которым он, по замыслу Бруно, должен был убить этого человека. Гай достал одно из недавних писем Бруно, лежавших в нижнем выдвижном ящике. [9]
«Сэмюэл Бруно (Бруно редко называл его отцом) — это самый яркий пример того наихудшего, что рождает Америка. Он происходит из венгерских крестьян низшего класса, чуть выше животных. Этому скряге удалось заполучить жену из хорошей семьи. Всё это время мать, имевшая определенные принципы святости брака, покорно сносила его неверность. Теперь, в пожилом возрасте, он, пока не поздно, начинает играть роль добродетельного мужа. Но слишком поздно. Я хотел бы убить его сам, но я объяснял Вам, что это невозможно из-за Джерарда, его личного детектива. Если Вам пришлось бы хоть раз иметь с ним дело, он стал бы и Вашим личным врагом. Это тип человека, который считает все Ваши идеи о красивом и достойном жилище для каждого идиотскими. Ему начхать какая у него фабрика лишь бы крыша не протекала и не портила оборудование. Вам возможно будет интресно узнать что в данный момент его рабочие бастуют. Почитайте Нью-Йорк Таймс четверг стр 31 в самом низу слева. Они бастуют чтбы получать зарплату кторой хватало бы на жизнь. Сэмюэл Бруно не останавливается перед тем что грабит и свого сына…»
Кто поверил бы, если бы Гай рассказал всю эту историю с письмами, картой, пистолетом? Это похоже на реквизит для спектакля, набор предметов для придания правдоподобности истории, которая и не была реальной, и никогда не сможет быть реальной. Гай сжег письмо. Он сжег все письма, которые у него были, потом стал готовиться к поездке на Лонг-Айленд.
Они намеревались в этот день покататься на машине, погулять в лесу, а на завтра поехать в Элтон. Дом будет закончен к концу марта, и у них будет два месяца до свадьбы на его меблировку. Гай с улыбкой смотрел из окна вагона. Энн никогда не говорила, что хотела бы в июне сыграть свадьбу, просто всё шло к этому. Она вообще не говорила, что хочет официального бракосочетания, а только: «Надо так, чтобы не впопыхах». Потом, когда он сказал, что хотел бы официальной церемонии бракосочетания, если она не возражает, она издала долгое «О-о-о!» и расцеловала его, схватив в охапку. Нет, ему не нужно еще одной трехминутной церемонии со свидетелем с улицы… Он начал рисовать на обратной стороне какого-то конверта двадцатиэтажное административное здание, заказ на которое у него были прекрасные перспективы получить, как он выяснил на прошлой неделе. Сообщение об этом он берег в качестве сюрприза для Энн. Будущее для него неожиданно превращалось в настоящее. У него было всё, что он хотел.
Сбегая по ступенькам с платформы, он сразу заметил леопардовую шубку Энн в маленькой толпе у входа на станцию. Он всегда будет помнить те времена, когда она ждала его там, как начинала танцевать на месте, завидев его, как она улыбалась и немного отворачивалась, показывая, что не намерена ждать лишние полминуты.
— Энн! — Он обнял ее и поцеловал в щеку.
— Ты почему без шляпы?
Он улыбнулся, словно услышал то, что и ожидал услышать от нее.
— А ты?
— Я в машине. А сейчас снег идет. — Она взяла его за руку, и они побежали по ясеневой аллейке к автомобилю. — А у меня для тебя сюрприз!
— И у меня! А у тебя какой?
— Я продала вчера пять своих работ.
Гай покачал головой.
— Мне до тебя далеко. У меня — только одно здание под офисы. И то может быть.
Она улыбнулась, подняв брови.
— Может быть? Не может быть, а да!
— Да, да, да! — крикнул Гай и снова поцеловал ее.
В этот вечер, стоя на деревянном мостике через речушку за домом Энн, Гай приготовился сказать Энн: «Знаешь, что мне прислал сегодня Бруно? Пистолет». Но не сказал, однако он с ужасной реальностью почувствовал, какое влияние оказывает Бруно на их жизнь. Он хотел не иметь никаких секретов от Энн, а тут такой огромный, что превосходит все другие вместе взятые, о которых он поведал ей. Имя Бруно, досаждавшего ему, для Энн ничего не значило.
— Что такое, Гай?
Гай понимал, что она что-то чувствует. Она всегда чувствовала.
— Ничего.
Она повернулась и пошла к дому, Гай последовал за ней. Опустилась ночь, заснеженные деревья были неразличимы на фоне неба. И Гай снова почувствовал затаенную враждебность в темных деревьях с восточной стороны дома Энн. Из окна кухни лился теплый желтый свет. Гай повернулся в сторону деревьев, чтобы дать глазам снова привыкнуть к темноте. Присмотревшись, он испытал одновременно и неприятное чувство, и чувство облегчения, как бывает, после того как надавишь на больной зуб.
— Я сделаю кружок возле дома, — сказал Гай.
Энн вошла в дом, а он пошел в обратную сторону. Ему хотелось понять, будет ли испытанное им ощущение сильнее или слабее в отсутствие Энн. Он полагался скорее на свои ощущения, чем на зрение. Там, где деревья начинались и тьма сгущалась, это ощущение, хотя и слабое и неустойчивое, не отступало от него. Но ничего там, конечно, не оказалось. Да и что могла создать комбинация теней, звуков и его мыслей?
Он опустил руки в карманы и решительно направился к деревьям.
Глухой треск ветки насторожил его и заставил обратить взгляд в одну точку, потом он побежал в ту сторону. В кустах раздался шум, и Гай увидел во мраке темный силуэт. Гай бросился и схватил убегавшего и по хриплому дыханию сразу узнал Бруно. Бруно извивался, словно крупная сильная рыба, один раз с отчаянья ударил Гая в подбородок. Схватившись друг за друга, оба упали и старались высвободить руки, старались так, словно сражались на смерть. Бруно пытался найти горло Гая, но тот прочно держал его на вытянутых руках. Бруно тяжело дышал, с шипением втягивая и выдыхая воздух. Гай ударил его, потом еще раз с правой, и почувствовал, что чуть не сломал себе пальцы. Теперь ему их не сжать.
— Гай! — возмущенно закричал Бруно.
Гай схватил его за ворот. Внезапно оба остановились.
— Ты знал, что это я! — в бешенстве сказал Бруно. — Грязный ублюдок!
— Что ты тут делаешь? — спросил Гай, поднимая Бруно на ноги.
Окровавленные губы раскрылись, словно Бруно хотел закричать.
— Пусти меня!
Гай толкнул его и отпустил. Тот упал, как мешок, и стал с трудом подниматься.
— О'кей, убей меня, если хочешь! Можешь сказать, что это была самооборона! — с подвыванием говорил Бруно.
Гай глянул в сторону дома. Они немало времени боролись тут.
— Я не хочу тебя убивать. Но убью в следующий раз, если увижу тебя здесь.
Бруно победно рассмеялся. Гай стал на него угрожающе надвигаться. Он не хотел снова касаться Бруно. А ведь несколько мгновений назад он боролся с ним с мыслью «Убить! Убить!» Гай знал, что ничем не может остановит улыбку Бруно, хоть убей его.
— Пошел вон, — произнес Гай.
