слишком. Надо же, пишущей машинкой!
Скотч действовал успокаивающе.
— Возможно, я испугался. Знаешь, пару месяцев назад я возвращался в кромешной темноте от Андерса и споткнулся о валяющегося прямо на дороге человека. Я зажег спичку… и увидел, что у него перерезано горло. Он был мертв! Какой-то араб.
— Ужасно! — Ина присела на край кровати.
— Я не хотел рассказывать тебе об этом. Жуткая история. Создается впечатление, что такое происходит здесь гораздо чаще, чем в Штатах. Хотя вопрос, конечно, спорный! — Ингхэм невесело рассмеялся.
— И как ты поступил?
— Тогда? Никак. Улица темная, вокруг ни души. Если бы мне встретился полицейский, то я, разумеется, рассказал бы ему. Ах да! Это была та самая ночь, когда Абдулла отирался вокруг моей машины, точнее, шарил в карманах моего пиджака, лежавшего на заднем сиденье. Он просунул руку в приоткрытое заднее окно. Тогда я заорал на него, и он успел сбежать. Он умел ковылять быстро, как краб.
— Похоже, ты считаешь, что он мертв.
— Думаю, это более чем вероятно… Но если я ничего не смог добиться от Мокты, обещая ему деньги, неужели ты думаешь, что полиция сможет чего-нибудь добиться от кого бы то ни было?
— Или от тебя?
— Полиция ни о чем меня не спрашивала.
Ина колебалась:
— Послушай, Говард, дорогой, ведь в Штатах ты сам бы пошел в полицию, ну хотя бы потому, что ты защищал свою собственность. А здесь ты не идешь туда, поскольку опасаешься, что мог убить человека. Несомненно, ты окажешься в затруднительном положении, если…
— Возможно, не в таком уж затруднительном.
— А ты сообщил бы в полицию в Штатах, если бы думал, что мог убить человека?
— Да, скорее всего — да. Но… можешь ты представить себе, чтобы сообщники грабителя — или, возможно, мои — утащили и спрятали труп? Вероятно, в Штатах такое тоже может случиться, но там гораздо сложнее избавиться от мертвеца. Так зачем мне идти и заявлять, что я кого-то убил, если это доподлинно неизвестно? Дело в том…
— Но ты же считаешь, что он мертв.
— Видишь ли, в мой дом кто-то пытался проникнуть. Да, в Штатах об этом стоило бы сообщить. Но не здесь. Такое происходит сплошь и рядом. — Ингхэм чувствовал, что его доводы лишь раздражают Ину. — А труп могут просто зарыть где-нибудь в песок.
— Дело в том, — заявила она, — что, как истинный гражданин, ты обязан сообщить об этом. Где угодно. В любом месте. В противном случае тебя будет мучить совесть.
— Ничего меня не мучит. А ты рассуждаешь как НОЖ.
— Жаль, что ты не рассказал мне об этом сразу же.
Ингхэм вздохнул и поставил пустой стакан.
— Не слишком приятная история, чтобы о ней рассказывать. И не до конца понятная.
— Даже если парни кого-то унесли с твоей террасы?
— А если Абдулла просто потерял сознание? А если он взял и уехал в другой город — учитывая, что его здесь едва выносили?
— Думаю, мне тоже следует выпить. — Она налила себе виски. — А как ведет себя администрация отеля? Руководство? Им это известно?
Ингхэм сел у ножек кровати, Ина откинулась на подушку.
— Сомневаюсь. Ребята не станут ничего говорить, потому что в их обязанности входит не допускать на территорию отеля посторонних. — Ингхэм пожал плечами. — Но даже если бы в администрации знали, то и тогда вряд ли сообщили бы в полицию. Им не нужны слухи о том, что в «Ла Рен» воруют.
— Хм… — с сомнением произнесла Ина. — Любопытный довод. Но ты же американец. А у нас принято сообщать о подобных вещах. Я имею в виду ограбление. Возможно, полиция ничего бы тебе не сделала, если бы обнаружили труп. Ведь он пытался проникнуть в твой дом. Ну хорошо. Существует же здесь какая- то регистрация людей? И что, если Абдулла бесследно пропал?
Ингхэму стало смешно, он улыбнулся:
— Не могу себе представить, чтобы тут этим кто-то особенно тщательно занимался. Право, не могу.
— Но тебе даже в голову не приходило заявить об этом, — не унималась Ина.
— Приходило, но я отверг эту мысль. — «После разговора с Андерсом», — хотел было добавить он, но вовремя промолчал, не желая упоминать Андерса снова.
Из его откровения не вышло ничего хорошего. Он видел, что Ина навсегда останется при своем. Ингхэм твердо решил не сообщать о случившемся в полицию — к тому же, по прошествии столького времени, это было бы просто глупо, — но ему было любопытно, не станет ли это очередным ультиматумом, новым препятствием, которое нужно преодолеть, чтобы удовлетворить ее.
— Прими во внимание те зверства, что творятся в некоторых местах Африки, — сказал Ингхэм. — Арабы перерезали массу чернокожих южнее Каира — так, мимоходом, словно цыплят. Поэтому я не понимаю, зачем поднимать такой шум из-за какого-то Абдуллы, которого я, может, вовсе и не убивал. — Он взял руку Ины. — Дорогая, давай не будем больше омрачать наши отношения из-за этого. Пожалуйста, Ина, прекрати волноваться по этому поводу.
— Это не мне, а тебе следует беспокоиться, — холодно пожимая плечами и глядя в окно, ответила Ина.
Это пожатие плечами причинило Ингхэму боль.
— Дорогая, я хочу, чтобы мы поженились. И я не хочу, чтобы между нами оставались секреты. Ты сама хотела, чтобы я тебе все рассказал, и я это сделал.
— Ты сравниваешь этот случай с африканцами и кем-то там еще, убивающими друг друга. Но ты же не африканец. Я просто удивлена твоим равнодушием. Когда ты увидел, что человек упал… и, зная, что он упал от твоего удара, почему ты не зажег свет и не посмотрел, что с ним?
— Чтобы самому получить удар по башке от его сообщников, которые могли притаиться на террасе? Ты только представь себя на моем месте. Ты бы тоже бросила чем-нибудь тяжелым, а затем — захлопнула бы дверь!
— Да, но я — женщина.
— Значит, я не особо благороден. Или мужественен. — Ингхэм встал. — Обдумай все хорошенько. До вечера. Мне кажется, тебе захочется побыть какое-то время одной.
— Да, пожалуй. Мне нужно написать пару писем. А потом я буду просто сидеть и нежиться на солнце.
Минуту спустя Ингхэм ушел, направляясь по застланному ковром коридору к широкой лестнице. Он чувствовал себя ужасно, как никогда, куда хуже, чем когда лгал ей. На середине пролета он остановился и обернулся, подумав, не вернуться ли обратно, чтобы прямо сейчас поговорить с Иной. Однако он не мог придумать ничего такого, чего еще не сказал ей.
Он поспешно вернулся домой. В жарком воздухе стоял сильный запах скипидара. Иенсен подогрел ковшик с кофе. Ингхэм передал ему свой разговор с Иной.
— Я не понимаю, зачем ты вообще рассказал ей об этом, — удивился Иенсен. — Неужели ты надеялся, что она сможет тебя понять? Ей не понять эту часть мира. И вообще, женщинам многое не дано понять. — Он разлил кофе через ситечко в обе чашки. — Мужчинам тоже не нравится становиться причиной смерти другого, но такое случается. Лезешь на гору. Ошибся со страховкой, оступился и… раз — и твой партнер, возможно лучший друг, мертв. Несчастный случай. Считай, что у тебя то же самое.
Ингхэм вспомнил, как запустил машинкой изо всех сил, старясь точно попасть в цель. Но он понимал, что Иенсен имеет в виду под «несчастным случаем».
— Я скажу, почему рассказал ей об этом все. Вчера вечером я сделал ей предложение. И она, можно сказать, поставила ультиматум, что не выйдет за меня замуж, пока я не скажу ей всю правду про ту ночь. Видишь ли, она догадывалась, что я о чем-то умалчивал.
