тщательно и осторожно. К счастью, она больше не кровоточила.
— Джефф, старина, — произнес Том чуть взвинченным тоном Дерватта, — не мог бы ты убрать эту музыку и поставить что-нибудь другое?
— Что бы ты хотел?
— “Сон в летнюю ночь”. У тебя есть?
— Не-ет, — ответил Джефф растерянно.
— А ты не мог бы достать? Мне нужно вдохновение, а эта опера меня всегда вдохновляет. — Он чувствовал, что сегодня воспроизводить музыку в воображении недостаточно.
Джефф не знал, у кого из его знакомых могла бы быть такая запись.
— Может, ты сходишь и купишь ее, Джефф? Неужели поблизости нет подходящего магазина?
Джефф убежал выполнять поручение.
— Ты ведь не говорил с миссис Мёрчисон? — спросил Том Эда, расслабившись и закурив “Голуаз”. — Надо купить английских сигарет. Нелепо было бы провалиться из-за “Голуаз”.
— Возьми эти, — сказал Эд, сунув пачку Тому в карман. — Если кончатся, кто-нибудь угостит тебя своими. Нет, я не говорил с миссис Мёрчисон. Хорошо, по крайней мере, что она не науськала на нас какого-нибудь американского детектива. Нам тогда бы не поздоровилось.
Возможно, она привезет его с собой, подумал Том. Он снял свои кольца. Мексиканского с ним теперь, естественно, не было. Взяв шариковую ручку, Том постарался скопировать подпись Дерватта, напечатанную на синей резинке для карандаша, лежавшей на столе Джеффа. Расписавшись несколько раз, Том скомкал лист бумаги и бросил его в корзину.
Вернулся Джефф, запыхавшийся после пробежки.
— Включи погромче, если можно, — попросил Том.
Раздались звуки увертюры — достаточно громко. Том улыбнулся. Это была его музыка. Нескромная мысль, но и момент был нет тот, когда надо скромничать. Том почувствовал прилив сил и выпрямился, но вспомнил, что Дерватт всегда сутулился.
— Джефф, могу я попросить тебя еще об одном одолжении? Ты не позвонишь в цветочный магазин, чтобы они послали цветы Цинтии? Запиши на мой счет.
— О каких счетах ты говоришь? Цветы так цветы. Цинтии так Цинтии. Какие?
— Гладиолусы, если у них есть. Если нет, две дюжины роз.
— Цветы… цветочные магазины… — Джефф листал телефонный справочник. — От кого? Просто написать “От Тома”?
— Пусть напишут “От Тома, с любовью”, — сказал Том и замолк, так как в этот момент Эд решил подкрасить его верхнюю губу бледно-розовой помадой. У Дерватта верхняя губа была полнее, чем у Тома.
Они покинули студию под звуки “Сна в летнюю ночь”. “Проигрыватель отключится автоматически”, — сказал Джефф. На улице он остановил такси и уехал, оставив Тома на попечение Эда. Том чувствовал себя вполне уверенно и мог бы добраться до галереи и сам, но Эд, по-видимому, на всякий случай решил его охранять или просто боялся оставлять одного. Они взяли другое такси и вышли за квартал от Бонд- стрит.
— Если кто-нибудь заговорит с нами, то я встретил тебя случайно недалеко от галереи, — предупредил Эд.
— Расслабься, Банбери. Нас ждет победа.
Они опять проникли в галерею через заднюю красную дверь. В офисе не было никого, кроме Джеффа, разговаривавшего по телефону. Он помахал им, чтобы они садились.
— Передайте им это как можно скорее, пожалуйста, — сказал он в трубку и положил ее. — Звонок вежливости полицейским из Мелёна. Сказать, что Дерватт вернулся. Они нам звонили, и я пообещал сообщить им, как только ты появишься, Дерватт.
— Ясно, — сказал Том. — Надеюсь, газетчикам ты не сообщал?
— Нет. Чего ради? А что, надо было?
— Нет-нет, ни к чему.
В дверь просунулась голова блаженного Леонарда, ангела-привратника.
— Всем привет! Можно войти?
— Ни в коем случае! — деланно прошипел Джефф.
Леонард вошел и закрыл за собой дверь, улыбаясь до ушей в связи со вторым пришествием Дерватта.
— Никогда бы не поверил, если бы не видел этого своими глазами. Кого мы ждем в гости на этот раз?
— Для начала — инспектора Уэбстера из столичной полиции, — ответил Эд.
— Мне впускать всех?..
— Нет, не всех, — сказал Джефф. — Постучи сначала, и я открою дверь. Запираться я сегодня не буду. А теперь — кыш!
Леонард исчез.
Когда прибыл инспектор Уэбстер, Том утопал в глубоком кресле.
Улыбка Уэбстера обнажала его большие пятнистые зубы и делала его похожим на радостного кролика.
— Здравствуйте, мистер Дерватт! Я уж и не чаял когда-нибудь увидеться с вами!
— Здравствуйте, инспектор. — Том лишь слегка приподнялся в кресле. Не забывай, что ты старше, медлительнее и неповоротливее, чем Том Рипли, говорил он себе. — Прошу меня простить за то, что вам пришлось разыскивать меня, — обронил он небрежным тоном, показывавшим, что он нисколько не чувствует себя виноватым в чем-либо. — Я был у своих друзей в Суффолке.
— Да, мне так и сказали, — отозвался инспектор, усаживаясь на стул с прямой спинкой в двух ярдах от Тома.
Жалюзи, как заметил Том, были приспущены и полузакрыты. Освещение было достаточным даже для того, чтобы писать, но не слишком ярким.
— Собственно говоря, вашими розысками мы всерьез и не занимались, в отличие от Томаса Мёрчисона, — продолжал Уэбстер, улыбаясь. — Я и сейчас занят этим.
— Да, я читал — а может быть, Джефф говорил мне — о его исчезновении во Франции.
— И вместе с ним исчезла одна из ваших картин, “Часы”.
— Да-да. Полагаю, это — не первая, — отозвался Том меланхолично. — Я слышал, его жена собирается приехать?
— Она уже приехала. — Инспектор посмотрел на свои часы. — Ее самолет прибывает в 11.00. После ночного перелета ей, вероятно, потребуется отдохнуть пару часов. Вы будете здесь во второй половине дня, мистер Дерватт? Мы можем здесь встретиться?
Том понимал, что из вежливости должен сказать “да”. Он ответил, с едва заметной ноткой недовольства, что, конечно, это возможно.
— Но когда именно? У меня есть кое-какие дела…
Уэбстер энергично поднялся, давая понять, что дел хватает и у него.
— Ну, скажем, в половине четвертого? Если что-нибудь изменится, я дам вам знать через галерею. — Он повернулся к Джеффу и Эду. — Искренне благодарен вам за известие о приезде мистера Дерватта. Всего хорошего, джентльмены.
— Всего хорошего, инспектор, — ответил Джефф, открывая перед ним дверь.
Эд взглянул на Тома и удовлетворенно улыбнулся, не разжимая губ.
— В половине четвертого держись чуть раскованнее. Дерватт был чуть… поживее. Знаешь, такая нервная энергия.
— У меня есть причина так держаться, — сказал Том. Соединив кончики пальцев, он уставился в пространство на манер рефлектирующего Шерлока Холмса. Возможно, это вышло у него бессознательно, потому что ему вспомнился один из рассказов о Холмсе, где описывалась похожая ситуация. Том надеялся, что его камуфляж достаточно надежен и не выдаст его, как это случилось с одним из героев Конан Дойля, который не то забыл снять фамильное кольцо, не то допустил какую-то другую оплошность.
