протянула ему газету. Джонатан положил ее на колени и закрыл глаза.
Сойдя с поезда, Джонатан взял такси. Домой он добрался вечером, около семи. Он вошел в дом, открыв дверь своим ключом.
– Джон! – Симона встретила его в прихожей. Он обнял ее.
– Привет, дорогая!
– Я так ждала тебя! – смеясь, говорила она. – Почему-то именно сейчас. Какие новости? Снимай пальто. Я получила твое письмо сегодня утром, а в нем ты пишешь, что мог бы приехать вчера вечером. Разве так делают?
Джонатан повесил пальто на вешалку и подхватил на руки налетевшего на него Джорджа.
– А как поживает мой маленький шалун? Как дела у моего Камешка?
Он поцеловал сына в щеку. Джонатан привез Джорджу игрушечный самосвал, а лежал он в пластиковом пакете вместе с виски. Джонатан, однако, решил, что грузовичок может подождать, и достал только бутылку.
– О, quel luxel[51] – воскликнула Симона. – Сейчас откроем?
– Непременно! – сказал Джонатан.
Они отправились на кухню, Симоне нравилось виски со льдом, а Джонатану было все равно как пить.
– Что сказали врачи?
Симона взяла формочку для льда и стала возиться с ней над раковиной.
– Да примерно то же, что и здесь. Но они хотят попробовать на мне какие-то лекарства. Мне сообщат об этом позже.
Еще в самолете Джонатан придумал это объяснение для Симоны. Тем самым он получает возможность еще раз слетать в Германию. И что изменится, если он скажет ей, что дела обстоят чуть хуже или что ему так кажется? Помочь она ничем не сможет, только расстроится. В самолете у Джонатана прибавилось оптимизма: если с ответом на первый вопрос все пройдет гладко, то можно попробовать пойти дальше.
– То есть, ты хочешь сказать, что тебе нужно будет еще раз там побывать? – спросила она.
– Возможно.
Джонатан следил за тем, как она щедро разливает виски.
– Но мне за это заплатят. И сообщат, когда нужно приехать.
– Правда? – с удивлением спросила Симона.
– Виски? А мне что? – произнес Джордж по-английски так чисто, что Джонатан рассмеялся.
– Хочешь немного? Попробуй, – предложил Джонатан, протягивая ему стакан.
Симона отвела его руку.
– А тебе, Джорджи, апельсиновый сок! Она налила ему апельсинового сока.
– Ты хочешь сказать, что на тебе собираются испробовать какой-то новый метод лечения?
Джонатан нахмурился, но ему по-прежнему казалось, что он владеет ситуацией.
– Дорогая, никакого нового метода нет. Просто… просто мне дадут новые лекарства. Больше я ничего не знаю. Твое здоровье!
Джонатан испытывал что-то вроде эйфории. Во внутреннем кармане пиджака лежали пять тысяч франков. В лоне семьи он чувствовал себя в безопасности. Если все пройдет гладко, то пять тысяч будут просто карманными деньгами, как выразился Ривз Мино.
Симона сидела, откинувшись на спинку стула.
– Они заплатят тебе за то, что ты снова туда съездишь? Значит, существует какая-то опасность?
– Нет. Думаю… тут есть некоторое неудобство. Опять ехать в Германию. Мне оплатят дорогу – вот и все, что я хотел сказать.
Джонатан не до конца все продумал: он мог бы добавить, что доктор Перье будет делать ему уколы, назначать таблетки. Но в ту минуту ему казалось, что он говорит то, что нужно.
– То есть тебя они рассматривают как особый случай?
– Да. Некоторым образом. Но это, конечно же, не так, – улыбаясь, ответил он.
Никакой он не особый случай, и Симона это знает.
– Они, возможно, проведут некоторые тесты. Пока я ничего не знаю, дорогая.
– Но выглядишь ты таким счастливым. Я рада, дорогой.
– Пойдем-ка сегодня куда-нибудь поужинаем. Тут на углу есть ресторанчик. И Джорджа с собой возьмем, – предложил он, повышая голос. – Пошли, мы можем себе это позволить.
8
Джонатан положил четыре тысячи франков в конверт и спрятал его в одном из восьми похожих друг на друга ящиков деревянного шкафчика, стоявшего в глубине его магазина. В ящике, втором снизу, валялись обрывки проволоки, бечевки и бирки с заклепками – всякий хлам, который, по мнению Джонатана, хранит скряга или человек с причудами. Это был такой же ящик, как и тот, что помещался ниже (Джонатан представления не имел, что в нем хранилось), обычно Джонатан его не открывал, а значит, и Симона,
