школьный пруд и принималась ловить золотых рыбок. Учительнице приходилось нелегко, но Минако неизменно была счастлива. И глядя на ее радостную улыбку, Котани-сэнсей просто не могла ее ругать.
Со дня появления Минако в классе прошла неделя.
Котани-сэнсей подумала, что надо поговорить с детьми и объяснить им, что же это за необычная девочка и почему она теперь учится у них в классе. И вот, в первый раз за всю неделю, учительница завела с детьми разговор о Минако.
Как раз в этот день Минако простудилась и в школу не пришла. Так что время для разговора оказалось самым подходящим.
Сначала дети рассказывали, как Минако мешает им учиться. А потом девочка по имени Харуко подняла руку и спросила:
— Сэнсей, Минако-тян, что ли, совсем дурочка?
— Минако — супердурочка, — заорал озорник Кацуичи, и все засмеялись.
— Кто мне объяснит слово 'дурачок'? — спросила Котани-сэнсей у детей.
— Это который глупый…
— Это который плохо учится.
— Ну хорошо, а разве ваши мамы не говорят вам иногда, что вы глупые и плохо учитесь? — спросила Котани-сэнсей.
Дети растерялись.
— В давние времена, если ребенок рождался дурачком, то его либо убивали, либо выкидывали, — сказала Котани-сэнсей таким голосом, будто читала страшную сказку.
— Не может быть! — сказал кто-то из детей.
— Еще как может! В Греции, например, есть гора Тайгет. Говорят, туда относили таких детей и сбрасывали их в пропасть. А в Японии в горы уносили стариков и оставляли их там умирать. Это обычай называли 'уба-сутэ', то есть 'выброси мать'. Вы наверняка слышали сказку про гору Убасутэ. А больных деток клали в камышовые лодочки и сплавляли по реке.
Испуганные первоклашки притихли.
— Как вы думаете, — спросила Котани-сэнсей, — почему таких деток убивали?
— Наверное, потому что они всем мешали, — ответил Такеши.
— Наверное, поэтому. А ведь Минако тоже нам всем ужасно мешает, — сказала Котани-сэнсей.
Дети в замешательстве глядели на учительницу, пытаясь понять, куда она клонит. В классе стало тихо-тихо.
— Мы своим мамам тоже часто мешаем, — скороговоркой сказал Такеши, словно пытаясь оправдаться за свои предыдущие слова.
— Сэнсей, а Минако-тян завтра придет в школу? — вдруг спросил Кацуичи, который до этого назвал Минако супердурочкой.
— Ну… — начала Котани-сэнсей и угрожающе замолчала.
— Ведь она придет завтра?
— Придет?
— Правда придет? — один за другим начали спрашивать дети.
— А вы хотите, чтобы она пришла?
— Да, да, хотим! — хором сказали все.
— Но она же всем мешает.
— Ну и что! Пусть мешает! — громче всех закричал Такеши.
Остальные согласно закивали.
Наверное, представили себе, как Минако летит в пропасть с высокой горы Тайгет, и им стало не по себе…
В этот же день Котани-сэнсей ждало первое настоящее испытание. Она сидела в учительской и проверяла детские сочинения, когда к ней подошел завуч и тихо сказал: 'Тебя к директору'. Вид у завуча был, мягко сказать, недовольный.
В кабинете директора Котани-сэнсей застала человек пятнадцать родителей из своего класса.
— Котани-сэнсей, родители ваших учеников хотят побеседовать с вами, — озабоченно сказал директор.
— Разумеется, а в чем дело?
— Это по поводу Минако Ито. Родители хотели, чтобы вы объяснили им, что происходит в классе. Я пытался сделать это за вас, но… — директор вытер платком вспотевший, явно не только от жары, лоб.
— Для начала, Котани-сэнсей, не могли бы вы рассказать нам, какими соображениями вы руководствовались, принимая в класс Минако Ито? — спросила мама Джунъичи, словно зачитывая какой-то циркуляр. Наверное, она научилась так разговаривать на своей работе, в дирекции металлургического завода.
— Я не вижу, почему у меня должны быть какие-то особые соображения на счет Минако-тян. Она для меня такая же, как и все остальные дети.
— В таком случае позвольте спросить, почему же вы обратились за специальным разрешением к директору школы, чтобы девочку определили именно к вам? Я навела справки и выяснила, что с ноября девочку определяют в спецшколу и что ее родители подали заявление с просьбой принять девочку сюда всего на один месяц. Более того, как оказалось, в школе эту просьбу отклонили. И тогда вы не поленились и обратились к директору за разрешением. Вам не кажется, что если у вас нет, как вы утверждаете, никаких особых соображений, то все это выглядит несколько странно?
— Я уже, как мог, разъяснил присутствующим вашу позицию… протянул директор. Завуч нахмурился. Он с самого начала был против того, чтобы Минако принимали в школу.
Котани-сэнсей задумалась. Разумеется, она знала, что ответить. Но при этом ей было ясно, что для того, чтобы убедительно изложить свою точку зрения, понадобится час, а то и все два, и что этого времени у нее нет. И даже если бы у нее было это время, то вовсе не факт, что ей удастся переубедить недовольных родителей. В конечном итоге учительнице ничего не оставалось, кроме как ответить:
— Принимая девочку в класс, я думала о том, что детям пойдет на пользу, если у них будет такая подружка, как Минако.
— Вы что, шутите? Вы вообще в своем уме? Мой ребенок говорит, что из-за этой вашей новенькой он ничего не может делать — ни учиться, ничего! — истерично закричала женщина, стоявшая в заднем ряду.
'Как она может так говорить?' — подумала Котани-сэнсей, но вслух ничего не сказала.
— Мы, конечно, понимаем, что учитель волен поступать, как ему заблагорассудится, но когда это начинает мешать окружающим, то это уже серьезно. Как вы считаете? — обратилась мама Джунъичи к остальным родителям.
Котани-сэнсей была еще совсем молодой и чувствительной и потихоньку начала выходить из себя.
— Я не поступаю, как мне заблагорассудится! Я отдаю работе все свои силы.
В ответ кто-то из родителей спокойно заметил:
— Мы вовсе не обвиняем вас в том, что вы пренебрегаете работой. Но точно так же, как родители Минако заботятся о своей дочери, мы заботимся о своих детях. И мы беспокоимся, что если и дальше все будет продолжаться в том же духе, то у детей окончательно пропадет желание учиться. Поэтому мы и решили с вами поговорить.
И тут вдруг кто-то сказал:
— А вы, сэнсей, к тому же небеспристрастны.
Котани-сэнсей поняла, о чем сейчас пойдет речь, и внутренне сжалась.
— Вы когда у нас дома были, то даже чаю не согласились выпить. Сколько мы вас ни уговаривали, вы все твердили, что это не положено по правилам. А потом в другом доме, что там чай — вас к ужину пригласили, и вы почему-то согласились как миленькая. Почему же это, а?
