— А как насчет «пожалуйста»? — ответил Тилльманн, но все же полез в карман.
Мэгги и Мета подошли к ним.
Мета смотрела на Тилльманна широко открытыми глазами.
— Ты? — дрожащим голосом спросила она, не обращая внимания на Давида, обнявшего ее за талию.
— Да, я. — Тилльманн изо всех сил старался выглядеть спокойным, но при этом нервно облизывал губы. — По пути сюда мы с Ягау наткнулись в лесу на это несчастье и двух его стражей. Все было проще простого. Саша не счел нужным выставить тяжелую артиллерию ради этого недоразумения.
Янник сердито засопел, но на Тилльманна это не произвело никакого впечатления. Он был занят тем, чтобы как можно скорее предстать в роли спасителя, а то вдруг Мете придет в голову идея вызвать его волка. Одного раза с Тилльманна было вполне достаточно.
— Вероятно, он не решился отказаться от своих самых способных людей, когда отправлялся на арену, — примирительно сказал Давид, зарываясь лицом в волосы Меты. При этом он довольно заворчал, и сказать, кому принадлежит это ворчание — ему или его волку, было трудно. — Наше счастье, что стражам не удалось позвать Сашу на помощь.
— Так бывает, когда сосредоточишься исключительно на противнике и уже не хватает сил на то, чтобы общаться со своей стаей, одиночки вы мои дорогие, — насмешливо сказала Мэгги.
— В отличие от тебя? — поддел ее Давид.
— Поверь, тебе есть чему у меня поучиться. Руководить стаей означает идти с ней одним путем. — Мэгги бросила взгляд на догорающее пламя. — Однако на сегодня лекций уже достаточно. Ты по-прежнему мой гость, Давид. Так что делай, что хочешь. А я со своими пойду домой. Здесь чертовски холодно…
С этими словами Мэгги повернулась и пошла прочь, а когда Давид крикнул ей вслед «спасибо», только подняла руку, даже не обернувшись.
— Домой — это хорошо, — сказала Мета, у которой вдруг настолько отяжелели ноги, что она с трудом могла стоять.
Давид бросил на нее нерешительный взгляд, словно не совсем понимая, что она имеет в виду.
— Ты идешь со мной, ко мне. Или ты думаешь, я прошла через весь этот ад только для того, чтобы в конце концов прогнать тебя? Мы залезем под одеяло и будем греться. Я говорю достаточно ясно?
Давид с облегчением рассмеялся, и этот смех показался Мете таким теплым и притягательным, что она закрыла глаза.
Глава 40
Едва Мета приблизилась к стереоустановке, как услышала стон.
— Неужели мне снова придется терзать свои уши этой классической скукотищей? — спросил Давид, ставя на стол тарелку с тертым пармезаном.
Мете даже удалось сдержаться и не поднять возмущенно брови. Поскольку дискуссия по поводу «правильной» музыки никак не желала прекращаться, она постепенно привыкала к подобным упражнениям, поэтому сделала глубокий вдох и с легкой улыбкой сказала:
— А как насчет компромисса?
Давид недоверчиво склонил голову на бок. А то, что он воздержался от насмешек и слов протеста, позволило Мете сделать навстречу на один шаг больше, чем она собиралась.
— Может быть, мы сойдемся на Томе Уэйтсе?
Давид кивнул, соглашаясь.
— Один из новых альбомов?
— Не перегибай палку! — заявила Мета и принялась искать диск.
Когда в просторной комнате зазвучали первые аккорды, она довольно огляделась. Стены были цвета слоновой кости с нежным узором из роз. На консоли, которую Давид обнаружил на чердаке старого дома и отреставрировал, в куче свечей, стеклянных шкатулок с высушенными лепестками и фарфоровых фигурок стояла покрытая узором пейсли чаша с букетом весенних цветов. Мете достаточно было посмотреть на эту композицию, чтобы представить себе, как Ева вздыхает: кич, чистейший кич… Впрочем, все это было уже в прошлом и в лучшем случае вызывало улыбку.
После случившегося она с головой ушла в работу и в последние несколько недель открыла в галерее новый отдел, а заодно занималась тем, что превращала свою квартиру в уютное гнездышко. Хотя Давид посильно помогал ей в этом и даже отважился воплотить в жизнь некоторые из своих идей — что, к его восторгу, выглядело очень органично, — большую часть времени он просил ее сделать наконец перерыв. При этом он выглядел настолько обеспокоенным, что у нее едва не разрывалось сердце. Но она просто не могла иначе. Мысль о том, чтобы успокоиться и задуматься о происшедших со времени нападения на нее Тилльманна событиях, вызывала в Мете чувство паники. Случилось — и все. Она хотела просто принять это, равно как и знание, что Давид проводит время не только на строительной площадке с Хальберландом и старательным Янником, но и вместе со своей стаей, членов которой он осторожно приучал к самостоятельной жизни. В попытках развить волка в каждом из них, чтобы им не так сильно требовалась непосредственная близость стаи, ему много помогала Мэгги. От помощи Меты он по возможности отказывался, поскольку в ушах его все еще эхом отдавались слова Саши о власти. Свою задачу он видел в том, чтобы позволить стае жить так, чтобы эта жизнь удовлетворяла как волка, так и человека. Это был настоящий вызов, потому что до сих пор не было подобных примеров, и сам Давид порой вздрагивал, видя перед собой незнакомцев, словно его вот-вот должны были разоблачить.
Хотя для Меты оказалось на удивление легко не только принять волка, жившего в ее любимом, но и радоваться ему, изменения и опыт, полученный в последние недели, были слишком серьезными, чтобы просто примириться с ними. Ее дар вызывать волка и служить ему хранителем вызывал страх, и она
