Откланявшись, Тунгдил и Балиндис вышли из тронного зала. В коридоре их уже ждали представители клана. Там было довольно много мужчин и четыре женщины в одинаковых коричневых шерстяных одеждах и кожаной броне. На некоторых были кольчуги, и они носили оружие — видимо, это были воины клана, которые с гордостью демонстрировали силу, подаренную им Враккасом. И хотя все они, несомненно, заметили Тунгдила, никто из них не удостоил его и взглядом.
Балиндис, подбежав к самому высокому и статному воину, бросилась ему в объятия. Рассмеявшись, гном опустил ладони на ее щеки.
— А вот и моя отважная доченька, — улыбнулся он. — Мы уже наслышаны о том, как ты сражалась с Нод’онном у Черного Ярма. Я благодарю Враккаса за то, что вижу тебя здесь целой и невредимой.
Несмотря на то что отец явно был рад увидеть Балиндис, и он, и его дочь вели себя сдержанно, и Тунгдил не увидел явного проявления чувств, как водится у людей. Но, в сущности, в этом и не было особой необходимости — сияние в их глазах говорило само за себя.
— У вас всех все в порядке? — Радость на лице Балиндис сменилась тревогой. — Землетрясение…
— Все хорошо, — кивнул ее отец. — Враккас защитил нас, и обломки падали слева и справа, но никто не пострадал. От землетрясения разрушилась пара комнат. Я хочу послушать, как ты сражалась у Черного Ярма, но сперва должен сообщить тебе хорошую новость.
— Хорошую новость? Что ж, значит, мои тревоги оказались напрасны. — Балиндис приветствовала всех своих родственников, а потом махнула рукой Тунгдилу, подзывая его. — Отец, это Тунгдил Златорукий, вместе с которым мы выковали Огненный Клинок и сразили Зло. — Она сжала его ладонь. — В его лице я нашла верного друга и возлюбленного.
Тунгдил протянул отцу Балиндис руку.
— Я Тунгдил Златорукий, дитя Кузнеца…
— …и представитель племени Третьих, — перебил его Железнопалый, не обращая внимания на приветствие. — Я Булингар Железнопалый, из клана Железнопалых, из племени Первого, и я не собираюсь выдавать свою дочь замуж за гнома из племени гномоненавистников. Я знаю, что ты отважно сражался у Черного Ярма, что ты герой. Но твои достижения меня не обманут. Мне известно, из какого ты племени.
Удар булавой, укол кинжалом в сердце, падение со скалы — ничто не смогло бы ранить Тунгдила сильнее. В горле стоял ком, а все мечты о семейной жизни с Балиндис испарились.
— Уверяю тебя, что во мне нет ненависти, которой так знаменито мое племя, — попытался оправдаться Златорукий. — Я никогда в жизни не испытывал желания…
— В жизни? Тебе не так уж много лет, насколько мне известно. И шестьдесят солнечных циклов ты провел среди людей. Как же ты мог испытывать ненависть к нам? И кто может с уверенностью сказать, что ненависть не проснется в тебе, когда ты проведешь среди нас достаточное время? — опять перебил его Булингар. — Твоя истинная природа прорвется наружу, как долото раскалывает камень. И хотя нам кажется, что ты создан из золота, Златорукий, под золоченым покровом скрывается серый свинец.
Балиндис возмущенно повернулась к отцу.
— Но его действия говорят сами за себя. При чем тут его происхождение? Неужели он прикладывал бы такие усилия, согласился бы на такие лишения, если бы в его сердце жила жажда крови наших племен? — Она едва сдерживалась. — Я…
— Довольно! — рявкнул Булингар. — Не стоит нам говорить о нем. Мы пришли сюда, чтобы поздравить тебя и представить тебе твоего будущего супруга.
Балиндис отступила на шаг, и кровь отлила от ее лица.
— Моего… супруга? — пролепетала она, глядя на Тунгдила.
Сейчас в ее чертах читались ужас и отчаяние.
— Дитя, успокойся, — сказала старая гномка, которую Балиндис до того называла няней. — Ты потеряла своего жениха. Неужели ты думала, что мы не позаботимся о тебе? Нам было нелегко найти тебе достойного супруга.
Она хлопнула в ладоши, и из бокового коридора вышел гном, казалось, сошедший со страниц книги о военных подвигах. Высокий, сильный, с густой черной бородой и в доспехах, выкованных чуть ли не лучшим кузнецом Первых, он выглядел весьма впечатляюще.
«Убирайся!» — подумал Златорукий, сжимая кулаки.
Но незнакомец не повиновался мысленному приказу. Он с торжественным видом подошел к Балиндис.
— Я Глаимбар Остролезвый, из клана Железные Тиски, из племени Первого, Боренгара. Все, что на мне из железа и стали, я выковал сам, а это, — он разжал руку, протягивая Балиндис великолепное золотое кольцо с вкраплениями враккасия, — мой подарок тебе. Я польщен тем, что твой клан считает меня достойным заключить с тобой Нерушимый Союз. — Гном не сводил с нее карих глаз.
Душа Тунгдила кричала от боли, требуя немедленно вызвать соперника на дуэль, но разум не позволял эмоциям взять верх, ведь такое поведение только осложнило бы отношения с родственниками Балиндис. И ее отец мог бы действительно удостовериться в том, что Златорукий ненавидит гномов. Сердце обливалось кровью, а в душе росла боль.
«Она вынуждена будет согласиться. У нее нет выбора». Законы клана считались столь же нерушимыми, как и законы племени, более того, мнение клана было даже важнее. И все же Тунгдилу хотелось, чтобы Балиндис сказала «нет».
Златорукому в такой ситуации было бы легче, ведь ему неведомы были тонкости этих обычаев.
Но с Балиндис все было иначе. Она выросла в семье, среди членов своего клана, в огромном обществе, которое в течение тридцати пяти солнечных циклов кормило ее, защищало, учило сражаться и ковать. За эту заботу клан мог требовать от нее благодарности и верности. А если она изменит клану, то окажется гномкой без семьи, отвергнутой, валуном, скатившимся с горы и оставшимся в одиночестве на равнине.
Балиндис повернулась к Тунгдилу. На глаза ей наворачивались слезы, стекали по щекам и собирались на подбородке в одну огромную блестящую каплю.
— Я твоя навсегда, — прошептала она одними губами, а потом повернулась к Глаимбару и дрожащими руками взяла кольцо.
Так она дала ему слово. Она вступит с Глаимбаром в Нерушимый Союз.
— Ты молода, сильна и здорова, ты сможешь продолжить наш род. — В голосе ее отца слышалось облегчение. — А тебя, Глаимбара Остролезвого из клана Железные Тиски, я приветствую в нашей семье и в нашем клане. Старейшины нашего клана с радостью проведут ритуал родства, когда узнают о решении моей дочери. — Он опустил ладони им на спины и повел прочь от Тунгдила. — Пойдемте, пообедаем, а потом обсудим, как мы устроим свадьбу. В конце концов, этот праздник должен быть достоин нашей героини.
Балиндис шла среди родных. Она в последний раз оглянулась, а потом ее закрыл шлем одного из родственников, и Тунгдил ее больше не видел. Группа гномов скрылась за поворотом, и вскоре скрип их сапог и звон кольчуг затихли.
Златорукий замер на месте, пытаясь успокоиться, что ему, впрочем, не удалось.
Он беспомощно заметался по коридорам замка Первых, не обращая внимания на руны и гравюры на стенах. Перед глазами у него стояло лицо Балиндис. Тунгдил все шел и шел, переходя мосты и скитаясь по пещерам и залам. Словно в бреду, он не понимал, где находится и кого встречает по дороге.
Остановившись в пустой, слабо освещенной пещере, он опустился на пол и прислонился головой к скале. Где-то рядом с потолка капала вода, и каждая капелька пела: «Балиндис». Вдалеке по скалистой породе стучали кирки, присоединяясь к хору капель. Все, что издавало звуки, в ушах Тунгдила звучало как имя его возлюбленной.
«Прекратите. — Он закрыл глаза, сворачиваясь клубочком. — Прекратите!»
Но звуки не прекращались. В какой-то момент гнома сморила усталость, и он провалился в глубокий сон без сновидений, и только за мгновение до того, как Тунгдил уснул, перед его глазами из темноты появились лица Булингара и Глаимбара.
И его кулаки сжались от ярости. И ненависти.
