Полуальвийка все сделала сама. Сейчас она никого не хотела видеть, а Фургас, который мог бы ее утешить, лежал без сознания.
«Как страшно ему будет просыпаться. Первым, что он услышит, будет весть о смерти сына».
Нармора выложила второй слой камней, чтобы ни один зверь не добрался до тела. Мальчик был совсем крошечным, но уже сформировавшимся, с ручками, ножками и очень красивым лицом. Но судьба распорядилась так, что ему уже не превратиться в прекрасного юношу.
Сгустились сумерки. Деревья отбрасывали на землю длинные тени.
Наконец Нармора завершила обряд погребения и направилась в Пористу, даже не глядя на краны и строительные леса, говорившие о возрождении города. Не замечала она и дворец волшебницы с его башнями.
Нармора, пройдя городские ворота, поплелась вперед. Вокруг по своим делам сновали какие-то люди. Лоточники на рынке уже собирали товары и пересчитывали заработанные за день деньги, кто-то возвращался домой или направлялся в таверну, откуда доносились аппетитные запахи, часть горожан собиралась на площадях, чтобы обсудить последние новости.
Но полуальвийка не обращала на все это внимания, и только один раз обрывок разговора отвлек ее от печальных мыслей. Прохожие с облегчением говорили о том, что последние сторонники Нод’онна наконец-то уничтожены, о героизме Родарио и об успехах в восстановлении города.
Нармора презрительно фыркнула. «А о смерти моего ребенка никто даже и не подумает».
Волшебница тогда спаслась от верной смерти, применив заклинание левитации, удержавшее в воздухе каменный обломок потолка весом в тонну, и отделалась вывихом лодыжки.
Полуальвийке же пришлось заплатить страшную цену за свою ошибку в обращении с магией.
Подойдя к воротам дворца, Нармора с удивлением заметила, что ее ждет Родарио. Не говоря ни слова, он обнял ее, и девушка почувствовала, что на глаза ей опять наворачиваются слезы.
— Я узнал обо всем от Андокай, — сказал Родарио, отстраняясь.
Он старался не смотреть на ее живот, такой же плоский, как до беременности. Плоский и пустой.
— Не нужно ничего говорить, — остановила его Нармора. — Магия пощадила меня и сохранила мою дочь, хотя это и слабое утешение. Она никогда не увидит брата, но узнает о нем.
Взглянув на Родарио, она заметила на его лице виноватое выражение, возникавшее в те моменты, когда он собирался сказать что-то неприятное.
— Тебе нужна помощь? — слабо улыбнулась полуальвийка. — После своего подвига ты решил отдохнуть на груди какой-то девушки и теперь ее отец тебя разыскивает?
Актер обеспокоенно оглянулся.
— Пойдем, поговорим в другом месте. — Он повел Нармору за собой по переулкам Пористы.
По дороге он рассказал ей о встрече с грабителями и сторонниками Нод’онна, излагая все так, как произошло на самом деле, а не как полагали горожане.
— Я даже не знаю, как тебе сказать… Может быть, она солгала мне, хотя зачем лгать пред лицом смерти, я так думаю… — нескладно закончил он, опасаясь реакции Нарморы на его слова. — Что ж…
— Давай без лишнего пафоса, — потребовала полуальвийка. — Что тебе сказали? Кто-то из этих ублюдков еще жив?
— В том-то и дело, — протянул Родарио. — Нуфа сказала, что они не имеют к этому никакого отношения, но они видели, как кое-кто договаривался о нападении, планируя их подставить.
Нармора схватила его за плечи.
— Родарио, тебя, конечно, прозвали Невероятным, но хватит уже! — В ее голосе зазвучала угроза.
Актер вздохнул, набираясь мужества.
— Ну ладно. Нуфа сказала, что они видели, как Андокай… — Вдруг его лицо переменилось, и на губах заиграла радостная улыбка. — Андокай! Почтенная волшебница лично осматривает свой город, чтобы позаботиться о порядке! — Он рассмеялся, но только Нармора, знавшая его много лет, могла бы уловить в этом смехе неискренность. — Замечательно! А малыш Джерун тоже тут? — Родарио оглянулся.
Волшебница подошла к ним поближе.
— Я волновалась за тебя, Нармора, — объяснила она свое появление. Впрочем, ее лицо оставалось равнодушным. — Тебя долго не было, дольше, чем мы договаривались. Твоя дочка плачет, а я явно неподходящий для роли няньки человек.
— Уже иду. — Нармора повернулась к Родарио. — И что? Что ты хотел мне сказать?
— Что… теперь все сторонники Нод’онна мертвы, — выдавил он, чувствуя на себе колючий взгляд голубых глаз волшебницы. — Больше я ничего не знаю. А тебе пора идти заботиться о дочери. — Родарио собрался уходить. — Пойду посплю. — Он нарочито зевнул. — Завтра будет тяжелый день. Всего доброго, и да пребудут с вами боги! — Свернув за угол, актер скрылся из виду.
Нармора покачала головой.
— Я его не всегда понимаю.
Андокай пожала плечами.
— Завтра нам нужно отправляться в путь, ученица. Поедем на запад, попробуем найти что-нибудь интересное в архивах Вей. Можешь взять с собой дочку, я наняла опытную кормилицу, которая позаботится о девочке, пока я буду учить тебя магии. — Они направились ко дворцу. — Ты ведь не передумала учиться? Вспомни о Фургасе. — Волшебница посмотрела на дома на улице, опутанные строительными лесами.
— Ненавижу магию, — без экивоков ответила полуальвийка. — Мне приходится изучать ее, а ведь именно из-за магии я потеряла ребенка. Но у меня нет другого выхода. Я должна спасти любимого. — Она посмотрела на Андокай. — Это вы заставляете меня заниматься этим, хотя у вас и есть весомые причины. Вот только ничего хорошего из таких занятий не выйдет. — Девушка понизила голос. — Уже не вышло.
— События последних дней лишь подтолкнут тебя к тому, чтобы работать еще усерднее, — безжалостно сказала волшебница. — Вряд ли это утешит тебя, но, когда я училась магии, мне тоже пришлось пережить страшное горе. — На ее лице промелькнуло что-то, напоминавшее сочувствие. — Видимо, нельзя овладеть магией, ничего не потеряв при этом.
Они подошли к дворцу.
— Значит, и вовсе не нужно ею заниматься. — Нармора произнесла заклинание, и створы врат распахнулись.
Женщины прошли по длинным коридорам замка и наконец остановились перед комнатой, в которой поселили дочь Нарморы.
Полуальвийка вошла внутрь и закрыла за собой дверь, не приглашая Андокай.
От шума малышка проснулась и жалобно заплакала. Метнувшись к колыбели, Нармора взяла ребенка на руки и осторожно прижала к себе, нежно гладя дочку по хрупкой, словно яичная скорлупа, головке. Вскоре плач затих.
Девушка очень удивилась, когда после мертворожденного мальчика из ее тела вышел второй ребенок, — она не думала, что у нее родится двойня, и не ожидала этого. Самузин поддерживал равновесие в мире. Отобрав у нее одного ребенка, он подарил другого. «Что же ты заберешь у меня, чтобы Фургас остался жив?»
Малышка потянулась к ее груди.
— Проголодалась, маленькая моя? — ласково спросила Нармора у вновь заплакавшей девочки.
Покинув комнату, она постучалась в противоположную дверь. Открыла заспанная девушка.
— Ей нужно молоко. — Нармора передала ребенка.
— Сейчас, — пробормотала кормилица, поднося малышку к груди.
Девочка тут же начала сосать, а кормилица, напевая колыбельную, понесла крошку в свою комнату. Наблюдая это, Нармора загрустила еще больше. У нее не было молока, и потому пришлось нанять кормилицу, чтобы крошка не погибла. К счастью, в Пористе было достаточно молодых женщин, готовых за пару монет выкормить чужого ребенка.
Через некоторое время, когда девочка наелась, Нармора забрала дочь и унесла ее в свою комнату. Убаюкав малышку, полуальвийка уложила ее спать, заботливо укрыв теплым одеялом. Напоследок поцеловав ребенка в нос, она погладила ее по светлому пушку на голове.
— Спи, моя хорошая. Я скоро вернусь, — прошептала Нармора и тихо вышла из комнаты, собираясь
