дальше делать карьеру в качестве одержимой. Она сбежала от епископа и перешла под покровительство капуцинов, которые объявили ее жертвой неправых гонений и собирали немалые толпы на церемонии экзорцизма.
Насколько мне известно, «тест по Петронию» к луденским урсулинкам не применялся. Правда, один из заезжих аристократов провел такой эксперимент: он дал экзорцисту шкатулку, сказав, что в ней находятся священные реликвии. Монах приложил шкатулку к голове одной из монахинь, и та сразу же задергалась от невыносимой боли. В восторге простодушный экзорцист вернул шкатулку владельцу, а тот немедленно продемонстрировал присутствующим, что никаких реликвий в ней нет. Шкатулка была пуста. «Ах, сударь, зачем же вы сыграли с нами эту шутку?» — вскричал возмущенный экзорцист. «Пресвятой отец, — ответил дворянин, — по-моему, это вы изволите шутить, а не я».
В Лудене испытания на глоссолалию применялись, однако без результата. Вот описание эпизода, которое приводит де Нион, твердо веривший в одержимость монахинь. Епископ Нимский, говоря по-гречески, повелел сестре Клэр подать ему четки и прочесть молитву Богородице. Сестра Клэр сначала принесла ему булавку, потом еще что-то, но видя, что епископ недоволен, сказала: «Я вижу, вы хотите от меня чего-то другого». И в конце концов все-таки принесла четки и прочла нужную молитву. Де Нион называет это событие настоящим чудом.
В большинстве случаев чудеса выглядели еще менее убедительно. Все монахини, которые не знали латыни, почему-то стали жертвой демонов, которые тоже не говорили на этом языке. Чтобы объяснить сей странный факт, один из францисканцев во время проповеди объявил, что бесы, оказывается, бывают как образованные, так и необразованные. В Лудене образованные бесы выбрали только мать-настоятельницу. Но и у этих образованных бесов с латинской грамматикой было не все в порядке. Вот часть протокола дознания, проведенного в присутствии господина де Серизе 24 ноября 1632 года:
Отец Барре вопрошает дьявола: «Quen adoraslty[56]?»
Ответ: «Jesus Christus[57]».
Далее господин Даниэл Дрюэн, судебный асессор громко говорит: «Дьявол говорит что-то не то».
Тогда экзорцист меняет вопрос: «Quis est iste quen adoras[58] ?»
Она отвечает: «Jesu Christi[59]».
Несколько присутствующих восклицают: «Это неправильная латынь!»
Экзорцист говорит на это, что они не расслышали и мать-настоятельница сказала: «Adoro te, Jesu Christes[60]».
Потом вбежала монахиня малого роста, громко хохоча и крича: «Грандье, Грандье!»
Далее вошла послушница Клэр, издавая «лошадиное ржание».
Бедная Иоанна! Она недостаточно хорошо знала латынь, чтобы разобраться во всех мудреных падежах. Старалась изо всех сил, а они еще были недовольны!
Тем временем господин де Серизе объявил, что охотно поверит в истинность одержимости, «если вышеозначенная настоятельница ответит на несколько его вопросов». Вопросы были заданы, однако остались без ответа. Вконец растерявшаяся Иоанна спаслась от неприятности при помощи судорог и истошных воплей.
На следующий день после этого малоубедительного спектакля отец Барре отправился к главному магистрату и принялся уверять его, что действует из исключительно чистых намерений, оставаясь совершенно беспристрастным и далеким от злого умысла. Надев камилавку, он стал клясться, что ему и в голову не пришло бы прибегать к ухищрениям, обману или понуждению в столь важном деле. Когда Барре договорил, вперед вышел приор кармелитов и сделал точно такое же заявление; он возложил на голову дароносицу и призвал на свою голову проклятья Дафана и Авирама, если в чем-то согрешил или покривил душой. Возможно, Барре и приор были искренними фанатиками, не понимавшими всю чудовищность своих действий, а потому произносившими свои клятвы с чистым сердцем. Отметим, что каноник Миньон предпочел ничего на голову не возлагать и никаких проклятий на себя не призывать.
Среди знатных англичан, посетивших Луден в годы борьбы с бесами, был юный Джон Мейтленд, впоследствии герцог Лодердейл. Отец рассказывал ему о шотландской крестьянке, в которую вселился дьявол, исправлявший неправильную латынь пресвитерианского священника. Молодой человек прибыл в Луден, нисколько не сомневаясь в правдивости подобных историй. Он хотел еще больше укрепиться в своей вере, посмотрев на жертв дьявола. Для этого Мейтленд дважды ездил на континент — один раз в Антверпен, другой раз — в Луден, и в обоих случаях, увы, остался разочарован. В Антверпене «я видел дебелых голландских девок, преотвратно рыгавших при свершении обряда экзорцизма». В Лудене спектакль был повеселее, но убедительностью тоже не отличался. «Я три или четыре раза присутствовал в часовне при изгнании бесов, но видел там лишь распутных девок, певших по-французски похабные песни. Поэтому я заподозрил, что все это мошенничество». Он пожаловался иезуиту, который похвалил юношу за «священное любопытство» и посоветовал придти вечером в приходскую церковь, ибо там он увидит все, о чем мечтает. «В приходской церкви было множество зевак и некая девица, прекрасно обученная всяким трюкам, однако мне приходилось видеть циркачек и половчее. Когда я вернулся в часовню, иезуиты все еще трудились в поте лица сразу у нескольких алтарей. Один бедный капуцин вызвал у меня жалость, потому что ему взбрело в голову, что вокруг него носятся демоны, и потому бедолага постоянно хватался за священные реликвии. Видел я, как изгоняют бесов из матери-настоятельницы. Потом на ее руке, якобы чудодейственным образом, возникли имена Иисуса, Марии и Иосифа, однако я видел, что буквы эти нанесены фосфорическим карандашом. Потом мое терпение лопнуло, я подошел к иезуиту и сказал все, что об этом думал. Он, однако, стоял на своем, и тогда я предложил устроить бесам испытание чужим языком. „Каким языком?“ — спросил он. Я ответил: „Не скажу, но уверен, что эти дьяволы меня не поймут“. [61] Тогда иезуит спросил меня, приму ли я католичество, если бесы выдержат испытание (он уже знал, что я не папист). Я сказал ему: „Я говорил не к этому, да и все дьяволы ада не заставят меня отступиться от веры. Вопрос же состоит в том, действительно ли эти женщины одержимы. Если испытание на знание чужих языков будет выдержано, я публично признаю вашу правоту“. На это он сказал: „Эти дьяволы не странствовали за моря“. Я громко расхохотался».
Итак, согласно францисканскому монаху, бесы были необразованны; согласно иезуиту, они не странствовали за моря. Такие объяснения выглядели весьма неуклюже. Поэтому монахи и экзорцисты придумали несколько новых, с их точки зрения, более убедительных объяснений. Если бесы не говорили по- гречески или по-древнееврейски, то во всем виноват Грандье, заключивший с ними особое соглашение, согласно которому им запрещалось говорить на этих языках. Получилось тоже не очень складно, поэтому возник более веский довод: оказывается, Господу неугодно, чтобы именно эти бесы обладали даром языков. Deus non vult[62] — или, как говорила сестра Иоанна на своей ломаной латыни: Deus поп volo[63]. Эта ошибка, разумеется, объяснялась плохим знанием языка, однако на подсознательном уровне наши оговорки часто имеют особый смысл. Слова Deus non volo можно перевести как «Я, Господь, не хочу», что, вероятно, и соответствовало истинным помыслам Иоанны.
Испытания на ясновидение, судя по всему, оказались столь же провальными. Например, де Серизе устроил так, что Грандье оказался в доме одного из духовных лиц, после чего главный магистрат отправился в монастырь и во время экзорцизма спросил у матери-настоятельницы, где сейчас находится кюре. Сестра Иоанна, не подозревая подвоха, сказала, что Грандье находится в замке.
В другой раз один из бесов, вселившихся в настоятельницу, объявил, что только недавно вернулся из Парижа, поскольку ему нужно было сопроводить в Преисподнюю душу недавно преставившегося парламентского прокурора, некоего мэтра Пруста. Когда навели справки, оказалось, что прокурора по имени Пруст в парижском парламенте никогда не было, да и вообще в тот день никто из прокуроров не умирал.
Позднее, уже во время процесса, другой бес устами сестры Иоанны поклялся на Святом Причастии, что колдовские книги Грандье хранятся в доме Мадлен де Бру. Там устроили обыск. Колдовских книг не нашли, но Мадлен была испугана, унижена и оскорблена — а именно этого, судя по всему, настоятельница и
