сил. Но Эпаминонд получил смертельную рану. Весть о его смерти парализовала армию, и та застыла на месте. Противник воспользовался моментом для отхода. Передовые беотийские отряды, которые наступали, не зная о смерти полководца, зашли в тыл левому флангу врага, но были порублены отступающими афинянами.
Таким образом было упущено мгновение для победы, которая вполне могла оказаться решающей и для войны, и для политики. Коалиция развалилась, отдельные государства договорились бы с победоносной Беотией, и вряд ли Афины удержали бы в повиновении свою недовольную империю. В минуты перед смертью Эпаминонда превосходство Беотии казалось бесспорным, но вместе с ним погибли и блестящие перспективы для его страны. После битвы был заключен мир, который отметил период «еще больших беспорядков и неустроенности в греческом мире». Такими словами Ксенофонт завершает свою историю.
Военный гений Эпаминонда полностью проявился в его последней кампании. Он сплотил силы нескольких государств и командовал ими так умело, что они проявили выдающуюся стойкость и точное взаимодействие. В мастерстве и скорости маневра, в тактическом планировании, в согласованном применении конницы, пехоты и легковооруженных войск Эпаминонд намного превзошел своих предшественников. Соперниками ему были лишь великие македонские полководцы, которые по его примеру били в самое сердце врага, чтобы не только завоевать славу воинского престижа, но и добиться полного разгрома противника. При своей жизни Эпаминонд превратил беотийскую равнину в «танцевальный зал Ареса», а беотийцев – в самую грозную силу войны на суше и на море. За революцией, которую совершили Эпаминонд и Пелопид в военном деле, в Фивах внимательно наблюдал юный заложник по имени Филипп, который вскоре стал царем Македонии.
Гениальность Эпаминонда в политике более спорна. Его иногда обвиняли в разрушении Спартанского союза и сотрясении основ Афинского союза, но ни один политик в IV в. не мог надеяться изменить международную ситуацию, не ведя борьбу с двумя этими орудиями империализма. Если бы Эпаминонд пожал плоды военной победы, он мог бы, подобно Филиппу Македонскому после битвы при Херонее, перекроить греческий мир по своим планам. Лишь они могли бы доказать величие Эпаминонда, но они погибли вместе с ним. Об Эпаминонде приходится судить по его незаконченным деяниям. До нас дошла часть его эпитафии: «…благодаря нашим советам Спарта лишилась своего величия, в священную Мессену наконец вернулись ее дети, фиванская доблесть увенчала Мегалополь стенами, и вся Греция стала свободной и независимой», но это скорее перечень его достижений, а не идей. Истинному федерализму, по его мнению, присущи либерализм и великодушие. Поэтому он осуждал применение силы против Орхомена, оставил у власти олигархов в Ахее и щадил тех беотийских изгнанников, которые попадали ему в руки. Его принципом было не «разделяй и властвуй» на манер Спарты и Афин, а «объединяй и веди». Беотийская лига, Аркадская лига, Этолийская лига, Лига западных локрийцев, Фессалийская лига и Ахейская лига рассматривались им как самоуправляющиеся органы. Они могли отвергать его руководство, но, подчиняясь ему, оказывались сильнее, чем множество разобщенных государств, входивших в их состав. Идея Эпаминонда о коалиции самоуправляющихся лиг, возможно, была утопической, но вполне вероятно, что она вдохновляла Тимолеонта на Сицилии и Филиппа в Греции.
Характер Эпаминонда привлекал к себе пристальное внимание его биографов, которые изображали этого приверженца пифагорейской философии как преданного, великодушного и бескорыстного человека. Тем не менее с точки зрения истории его следует изучать как политика. Возможно, в международной политике он был более проницательным, чем Перикл, но он не имел демократической власти Перикла, чтобы вести за собой народ. Прежде всего ему не хватало исполнителей: пусть беотийцы были отличными солдатами, но они не могли постигнуть сущность его политики. Вопреки его советам они разрушили Орхомен, настроили против себя Ахейскую лигу и постоянно проявляли жестокость, причиной чему было отсутствие образования и культуры. Возможно, Эпаминонд осознавал эти недостатки, когда призывал фиванцев «оснастить вход на Кадмею афинскими пропилеями», но ничем не мог их возместить. Упадок Беотии после его гибели продемонстрировал в сфере политики и войны справедливость заявления, что он один представлял большую ценность, чем все государство, в котором он жил: unum hominem pluris quam civitatem fuisse.
2. Распад Беотийской лиги и Афинского союза
Немедленным последствием противостояния в Мантинее было то, что, хотя исход борьбы остался нерешенным, тысячи людей, глядевшие в лицо смерти, не расстались с жизнью. Возможно, именно из-за усталости от войны зимой 362 г. была создана Полисная лига. Все материковые государства, за исключением Спарты, отказывавшейся признавать независимость Мессении, связали себя клятвой соблюдать «всеобщий мир и союз», обязавшись решать спорные вопросы переговорами и защищать друг друга против агрессии. Целью лиги было покончить с войнами между ее членами, дать каждому ее члену возможность стать сильным и процветающим и действовать единогласно в сношениях с внешними державами. Для осуществления этих целей лиге требовалось эффективное устройство. К сожалению, его подробности нам неизвестны. По-видимому, в определенное время собиралось совещание делегатов лиги: каждое государство имело один голос; похоже, первоначально рекомендации совещания не были обязательными для членов лиги.
Разумеется, был создан федеральный суд, а возможно, и федеральная казна. Таким образом, впервые после 481 г. большинство греческих государств добровольно вошли в состав федерации, какой бы неустойчивой она ни была, и в ее рамках назывались «греками» и предпринимали совместные действия. В прошлый раз федерация создавалась в военное время для отражения персидского вторжения. Теперь она была создана во время мира ради сохранения мира.
До нас дошло лишь одно решение этой лиги. Оно касается приглашения сатрапов, поднявших антиперсидское восстание и призывавших греков присоединяться к ним. В ответе лиги подчеркивалась ее сплоченность и провозглашался нейтралитет, а также содержалось предупреждение, что лига выступит единым фронтом против любого агрессора, будь то сам царь царей или кто-либо иной. Этот ответ демонстрирует ограниченность лиги: ей не хватало инициативы и энергичности для нападения на Персию, освобождения ионийских греков и приобретения новых сфер экспансии. Напротив, лига стремилась к сохранению status quo. Поэтому она оставалась статичной, а не динамичной, и ее члены были заинтересованы в удержании своих владений, а не в помощи обездоленным.
Но даже и такая Полисная лига со своим уставом могла быть эффективной, если бы ее сильнейшие члены обеспечили уверенное руководство. С другой стороны, если бы они занимались созданием коалиций в рамках лиги, ее дни были бы сочтены. В 361 г. лишь Афины могли повести лигу против Персии. Однако в течение этого года они заключили два союза: один с Аркадией, Ахеей, Элидой и Флием, а второй с Фессалийской лигой, с целью добиться возвышения за счет Фив. Тогда Беотия направила свою армию в Аркадию, чтобы не лишиться Мегалополиса. В отношении практической политики Полисная лига оказалась мертворожденной. Однако для истории политических идей само ее рождение имеет величайшее значение.
Крушение лиги означало, что исход борьбы между Беотией и Афинами, в которую были вовлечены многие другие государства, остался нерешенным. Беотия была слишком истощена, чтобы предпринять наступление где-либо, кроме Пелопоннеса, там она удерживала в своих руках Мегалополис, да и в центральной Греции она уже теряла свои позиции. Афины раскололи Фессалию, единство которой было навязано Беотией, и оставили Беотии самую ненадежную часть страны – владения Александра из Фер. На Эвбее, где в городах преобладали профиванские правительства, с начала 357 г. происходили восстания. И Фивы, и Афины отправили на остров войска, и после месяца сражений фиванцев вытеснили с острова, который оказался полностью под контролем Афин. Эта неудача усилила опасения фиванцев, что Фокида также выйдет из Беотийской коалиции.
В 362 г. Фокида отказалась посылать войска в Мантинею на том основании, что ее союз с Беотией носит чисто оборонительный характер, а в 357 г. Филомел и другие фокийцы, участвовавшие в межпартийной борьбе, стали оглядываться на Афины. Однако летом 357 г. Афины оказались вовлечены в Союзническую войну. Фивы ухватились за возможность вернуть Фессалию и запугать Фокиду, проведя в апреле 356 г. через Совет амфиктионии резолюцию, требовавшую выплаты штрафов, наложенных ранее на Спарту за захват Кадмеи и на Филомела и прочих за распашку священных земель. Это использование религиозного органа в политических целях привело в ярость фокийцев, и те вследствие чрезвычайной ситуации избрали
