восстанием одрисийцев, однако подкрепления с Востока могли прибывать беспрепятственно.
Весной 322 г. Леоннат переправился со своей армией через пролив, в Македонии довел ее численность до 2500 всадников и 20 тысяч пехотинцев и направился в Фессалию. Антифил по-прежнему осаждал Ламию. Этолийцы к нему так и не вернулись, и его силы насчитывали 3500 всадников и 22 тысячи пехотинцев. Сняв осаду, он в одиночку атаковал Леонната на равнине и благодаря преимуществу в коннице разгромил его армию; Леоннат погиб. Однако македоняне могли маневрировать среди гор. Они соединились с армией Антипатра и отступили в Македонию. Антипатр стал ждать прибытия Кратера с третьей армией. Теперь ситуацию мог спасти лишь греческий флот. Но второй македонский флот под командованием Клита одержал решающую победу при Абиде, сохранил контроль над проливом и соединился с флотом Антипатра. Афинский флот в 170 кораблей лишился численного преимущества.
Летом 322 г. афинский флот был разгромлен у Аморгоса. Война на море практически закончилась, и Афинам угрожала блокада. В сентябре Кратер присоединился к Антипатру, который принял командование соединенными силами – 5-тысячной конницей, более 40 тысячами тяжелой пехоты и 3 тысячами легких пехотинцев, тысячу из которых составляли персы. Греческая армия таяла, поскольку отдельные ее отряды уходили домой, и перед решительной битвой при Кранноне в Фессалии в ней было 3500 всадников и 25 тысяч пехотинцев. Антифил разместил свою сильную конницу перед строем пехоты, надеясь разбить конницу врага и окружить его пехоту; но, как только кавалерийские силы вступили в сражение, Антипатр повел фалангу в атаку и загнал греческую пехоту на пересеченную местность, где конница не могла прийти ей на помощь. Ни одна из сторон не понесла тяжелых потерь, но греки были загнаны в ловушку: они не могли ни покинуть пересеченную местность, ни удержать ее с помощью полевых укреплений. На следующий день Антифил и командир фессалийской конницы предложили мир. Антипатр отказался вести переговоры с коалицией в целом, и Антифил прервал переговоры. Тогда Антипатр стал захватывать один за другим фессалийские города и заключал мир на выгодных условиях с каждым государством по очереди, пока Афины и Этолия не остались в одиночестве.
Когда этолийцы отправились домой защищать свою страну, Афины оказались в безнадежном положении и на суше и на море. Сложилась гораздо более тяжелая ситуация, чем в 338-м и 335 гг., так как Афинам противостояли не Филипп или Александр, стремившиеся к примирению и сотрудничеству, а македонский полководец, намеренный покорить город. Антипатр сосредоточил свои силы в Беотии. Афины вернули гражданство Демаду и отправили его, Фокиона и прочих вести мирные переговоры. Антипатр обещал не вводить войска в Аттику, если Афины безоговорочно капитулируют. Народное собрание приняло его предложение. В середине сентября 322 г., в день начала Элевсинских мистерий, македонский гарнизон прошел мимо города и занял Мунихию. Ороп был отнят у Афин и передан Беотии. Будущее Самоса предстояло решить Пердикке; тот изгнал оттуда афинских клерухов и вернул самосцев. Афины должны были возместить военные издержки. Антипатр установил олигархическое правление, при котором политические права получили лишь владельцы капитала в 20 мин; их было 9 тысяч. Остальные 22 тысячи афинян лишились всяких политических прав. Антипатр потребовал также выдать ему ораторов, ответственных за подстрекательство к войне. По предложению Демада народное собрание приговорило Гиперида, Демосфена и других, уже бежавших из города, к казни за измену. Приговор был приведен в исполнение людьми Антипатра. Демосфена обнаружили в храме Посейдона в Калаврии. Он принял яд, попытался выйти из храма, чтобы не осквернить его своей смертью, но упал замертво около алтаря. Таким образом, в 322 г. афинская свобода погибла еще более трагически, чем в 404 г.
Антипатр отправился из Афин на Пелопоннес, в государствах которого к власти пришли промакедонские партии. Афинский оратор Динарх был поставлен в Коринфе в качестве македонского губернатора всего Пелопоннеса. Его умеренность вызвала большие похвалы, но само его присутствие означало установление македонского протектората. Этолийцы сопротивлялись упорнее афинян. Их гражданское ополчение в 10 тысяч человек отступило в горы и отбило нападение армии втрое большей численности. Зимой 322/21 г. Антипатр пытался уморить этолийцев голодом, но его отвлекли передвижения Пердикки в Азии. Он заключил с Этолийской лигой мир на умеренных условиях, и на этом Ламийская война завершилась.
3. Различные идеи свободы
Свобода индивидуума может быть абсолютна в сознании и в душе, поскольку она основана на самоуважении. Свобода гражданина, основанная на политическом самовыражении, зависит от прав и потребностей других граждан. А свобода государства, основанная на самоуправлении, ограничена правами и потребностями других государств. Например, в Афинах класс граждан пользовался политической свободой, за исключением 404–403 гг., до окончания Ламийской войны, а македоняне пользовались политической свободой до 197 г., когда их подчинил себе Рим. Ведущие государства Греции в IV в. вплоть до 338 г. понимали свободу во внешней политике как право подчинять себе более слабые государства, навязывая им марионеточные правительства, гарнизоны, требуя с них дань, а в крайнем случае прибегая к andrapodismos. Спарту, Афины и Фивы самоуправление интересовало меньше, чем гегемония – проявление власти над другими государствами. Но в то же время развивалась и другая концепция свободы, согласно которой государства были вправе сотрудничать и жить своей жизнью без марионеточных правительств, гарнизонов и дани, навязанных ими или навязанных им другими государствами. Крупные федеративные образования, такие, как Второй Афинский союз при его основании и Полисная лига в 362/61 г., понимали эту новую идею весьма широко. Филипп после победы при Херонее способствовал ее распространению. От него греческие государства получили устав свободы и самоуправления на условиях сотрудничества и уважения к другим государствам, а Александр в 336 г. последовал его примеру. Конечно, в некоторых цитаделях он разместил гарнизоны, но эта мера была одобрена Советом Греческой лиги как единого самоуправляющегося сообщества.
В 335 г. Фивы претендовали на свободу прежнего типа – на право подчинять себе другие государства Беотии. Настаивая на этом праве, фиванские беотархи отвергли предложенные Александром условия. Совет Греческой лиги, особенно те члены совета, которые в прошлом пострадали от проявлений фиванской свободы, проголосовали за andrapodismos Фив. Во время Ламийской войны Афины и Этолия заявляли, что сражаются «за свободу греческих государств». Возможно, они получили бы всеобщую поддержку, если бы общество считало, что македонские полководцы не намерены продолжать политику Филиппа и Александра и Афины и Этолия выступают за свободу сотрудничества и уважения к другим государствам. В реальности же на их призыв почти никто не отозвался, помня о примере Самоса и опасаясь, что Афины будут трактовать завоеванную свободу как раньше. Другие государства предпочитали свободу сотрудничества, которую обеспечили им Филипп и Александр.
Историки могут ставить одну из этих свобод выше другой в зависимости от значения, которое они придают военной силе, гуманным методам, экономическому процветанию, развитию искусства, социальной справедливости или таким идеям, как пацифизм, демократия и федерализм. Перед политиком стоит более насущная и практическая задача – сохранить благоденствие своего государства, для чего необходимо не только определить понятие благоденствия, но и разбираться в делах окружающих стран. Фиванские политики в 335 г., конечно, не сумели оценить силу Александра, как они ошиблись и в оценке настроений других греческих государств. Афинские политики в 338–323 гг. не знали единодушия. Фокион и другие считали, что в сложившихся обстоятельствах благоденствие Афин зависит от сотрудничества с Греческой лигой и Македонией. Демосфен, Гиперид и их сторонники выступали за более раннюю форму свободы для Афин, связанную с властью над другими государствами, и они предполагали, что благодаря создавшимся внешним условиям есть достаточно шансов на успех. В 323 г. их расчеты оказались неверными. Их дело не получило всеобщей поддержки. Они неверно оценили собственные силы. Отсутствие внутреннего единства, слабая дисциплина в армии, необходимость брать на службу наемников и готовность признать поражение сильно ослабили афинян по сравнению с Македонией. Крайне сомнительно, что в 338–322 гг. Демосфена можно назвать более выдающимся государственным деятелем, чем Фокиона.
В кризисные времена демократия зачастую порождает вождей, которым присущи ее черты, но в несколько гипертрофированном виде. Подобным вождем был Демосфен в течение всей своей карьеры: нещепетильный в своих амбициях, злобный к врагам, циничный ко всем остальным, крикливый, когда речь шла о его правах, артистически одаренный и обладающий проницательным умом, но не воинской доблестью, больше полагающийся на удачу, чем на силу, решительно настроенный защищать традиционную афинскую «свободу» и готовый жертвовать лично и принуждать других к любым жертвам ради достижения своей цели. В ранних речах Демосфена со всей откровенностью отражается его концепция афинской свободы, уместной
