и не написал, а ведь какая замечательная книга бы получилась! И придумывать ничего не надо… Но я отвлекся… Обнялись мы с Ефимом, поцеловались, всю ночку напролет проговорили. Планы строили, как после войны жить будем, но не довелось Ефиму дожить. Подкосила его немецкая пуля во время восстания.
— Про Галю вы у него спросили? Интересно, что в письме было, которое она ему написала из Реченска? Получил он письмо?
— Получил и поручение ее выполнил.
— Какое поручение?
— Довольно деликатное, потому-то Галя от меня и скрыла… Оказывается, у нее был ребенок в Прибельске, девочка шести лет. Родственница или соседка за ней присматривала. Галя просила Сушкова узнать, как здоровье дочери, и сообщить ей.
— Продолжайте, — сказал я с беспокойством, пытаясь поймать мгновенно промелькнувшую, но тотчас же ускользнувшую странную мысль. — Продолжайте, прошу вас, это очень интересно. Мой тон удивил Черныша.
— Особенно интересного тут, пожалуй, ничего нет. Сушков попросил знакомого полицая зайти по адресу, присланному Галей. Тот через некоторое время передал в отряд, что ребенок погиб от скарлатины, умерла и соседка. Тяжело было Сушкову сообщать об этом несчастье Гале, но пришлось… Он написал письмо…
— Но оно не попало в руки той, кому было предназначено; ведь в то время Гали уже не было в живых…
— С чего вы взяли? — спросил Игорь Яковлевич.
— Как с чего? Она же убила Герда и погибла сама?!
— Убила его, верно, но отнюдь не погибла.
— Невероятно! — ошеломленно сказал я. — Что же вы раньше-то молчали?
— А вы не спрашивали, — ответил инженер. — Вы хотели, чтобы я рассказывал по порядку, я по порядку и говорю.
— Простите… У меня просто голова кругом идет. Но как же она спаслась?
— История длинная… Подвел Галю мерзавец Жаринов: если бы не он, все могло сойти гладко. Герд сидел смирно, мрачно поглядывая на черное дуло пистолета, который Галя держала в руке. Валентина лежала на диване в полубесчувственном состоянии. Внезапно Галя услышала за стенкой шум. Быстро оглянувшись, она увидела полуоткрытую дверь и спину убегавшего Жаринова. Поняв, что все раскрыто, Галя выстрелила в Герда и бросилась на лестницу. Жаринов был уже внизу. На улице, как вы помните, стояли часовые. В тот момент, когда Жаринов распахнул парадную дверь и выскочил на крыльцо, Галя выстрелила в него и не промахнулась. Она очень хорошо стреляла. Увидев, что телохранитель упал, она вернулась в комнату. Герд без движения лежал на полу. Он был мертв. Валентина судорожно всхлипывала.
— Дай мне свою шубу и платок, — скомандовала Галя, — а сама беги в ванную, запрись на крючок и никому не открывай.
Азарова подчинилась. Надев ее шубу, Галя распахнула дверь в кухню, выбила стекло в окне, выходившем на задний двор, и вернулась в гостиную. Тут она упала на труп Герда и разразилась рыданиями. В таком виде ее и застали эсэсовцы, сбежавшиеся на выстрелы. Расчет у Гали был простой. Она надеялась, что немцы в суматохе примут ее за Валентину, ведь среди них вряд ли окажутся такие, которые хорошо знают Азарову в лицо. В первую минуту, увидев мертвого штандартенфюрера, они, возможно, не обратят на нее внимания. Так и вышло… Эсэсовцы положили Герда на диван и, разорвав на нем мундир, попытались перевязать рану… Один из них, увидев открытое окно, бросился в кухню и принялся палить из пистолета. Галя беспрепятственно спустилась по лестнице и вышла на улицу. Возле дома уже стояло несколько машин. Оттолкнув Галю, на крыльцо вбежал какой-то майор… Плача, она села на каменную тумбу возле ворот, а через несколько минут, убедившись, что никто на нее не смотрит, ушла совсем.
— Надо же иметь такое самообладание! — восхищенно сказал я.
— Вы послушайте, что было дальше. Она добралась до кинотеатра «Феникс», но в отличие от меня заметила, что вокруг ходят подозрительные люди в штатском, и покинула парк. Полагая, что после событий в особняке меня арестовали, она не пошла на Левобережную улицу. У нее, так же как у меня, был записан еще один адрес, который дал нам на всякий случай Мотовилов, предупредив, что этим адресом можно воспользоваться лишь в самом крайнем случае. Галя дождалась утра и пошла на Заводскую улицу. Здесь она разыскала нужный дом, постучала и… нос к носу столкнулась с Мотовиловым. Он, оказывается, успел скрыться из своего флигеля, и теперь ждал нас.
— Как жаль, что вы не вспомнили про этот адрес!
— Я же не знал, что на прежней квартире Мотовилова меня ждет засада… Через несколько дней Галя и Мотовилов узнали о моем аресте и об отправке истекающего кровью Лагутенко в Прибельск. Спасти ни меня, ни его они уже не могли… В Реченске существовала в то время сильная подпольная организация. Патриоты взрывали склады с боеприпасами, саботировали все мероприятия оккупантов. После убийства Герда были произведены аресты, многие товарищи попали в тюрьму и в концлагеря. Каждый человек, владеющий оружием, был нужен организации. По согласованию с подпольным центром Галю оставили в Реченске. Она пробыла в этом городе до прихода наших войск и успела получить печальное известие Сушкова. Так как дочь ее умерла, а дом был разрушен, в Прибельск она не вернулась, а попросилась в армию… Галя совершила большой боевой путь. Она была радисткой, офицером связи, разведчицей… Ее наградили орденами Красной Звезды и Отечественной войны…
— Да, да, — пробормотал я. Неясная мысль, мучившая меня, вдруг стала четкой. — Галя, Галя… — сказал я. — Ну, конечно, Галя Наливайко, а почему бы и нет! Но ведь у Гали не было никакого ребенка!
— Не понимаю, — внимательно посмотрел на меня Черныш.
— Нет, нет, — ответил я, — это я просто так… Скажите, вы хорошо помните внешность Гали? Могли бы ее узнать?
— Еще бы!
Я достал из кармана завернутую в газету фотокарточку Людмилы Зайковской и протянул ему. Он развернул обертку, взглянул на фото и сказал:
— Это Галя. Какая молодая! Откуда у вас ее фото?
— Вы точно знаете, что Галя? — Кажется, я заикался.
— Ну, разумеется! — удивился он.
— Это надо записать! Сейчас же, немедленно записать, и вы должны расписаться! — Я почти кричал. — Необходимо, чтобы вы официально подтвердили. Понимаете? Официально!
— Ничего не понимаю. Что с вами?
— Подождите! — Я схватил со стола графин, налил себе воды в стакан и с жадностью выпил. — После нее остались какие-нибудь документы? Вы знаете, где она погибла? Когда. При каких обстоятельствах?
— Кто?
— Да Галя же, Галя!
— Она не погибла. Она жива.
Несколько секунд я тупо смотрел на Игоря Яковлевича, не в силах произнести ни слова?
— Что вас, собственно, так удивило? — с недоумением спросил он. — Конечно, она жива. В тысяча девятьсот сорок четвертом году я встретился с нею в разведотделе армии. Недели две мы пробыли вместе… Я даже пытался за нею поухаживать, но в самый интересный момент появился некий капитан Назаров. Он дал ясно понять, что моя предприимчивость ему не совсем нравится. Эти события я описал в тридцать второй главе. Галя сама рассказала мне о своих приключениях.
— А потом?
— Ну что потом? Потом война окончилась, Галя демобилизовалась, вышла замуж за этого самого Назарова и уехала с ним в Архангельск. Не повезло ей, правда. Муж завербовался на зимовку на Север, да там от цинги и помер. Осталась она одна. Три года на Севере прожила, никак с поселком расстаться не могла, где капитана своего похоронила, а в тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году свекор и свекровь прислали ей письмо, попросили приехать к ним в деревню на постоянное жительство, быть вместо дочери.
