Потянувшись за кувшином, Джек пригубил пива и сморщился: оно оказалось кислой бурдой. А вот краюха была свежей, и ее он умял всю, до крошки.
Снаружи снова донеслись шаги, а когда дверь распахнулась, на Джека снова наставили мушкетон. Парнишки на сей раз не было: вместо него появились два ополченца в синих мундирах, которые, подхватив с двух сторон, тащили обмякшее тело какого-то человека. Облегченно ругнувшись, они швырнули его вниз и затворили дверь. В подвал вернулась тьма.
Джек сел, прислушался к прерывистому дыханию, после чего потянулся вперед и, нащупав плечо, мягко потряс.
— Приятель? Ты живой? В сознании?
Ответом ему был стон, за которым последовал приступ ужасного, булькающего кашля. На миг показалось, что человек задыхается, но потом его горло очистилось и прозвучал шепот:
— Да, сэр. Но не благодаря нашим хозяевам.
Джек сразу отметил в его голосе что-то знакомое, хотя его английское — определенно английское, а не колониальное — произношение само по себе еще ни о чем не говорило.
— Может, присядешь? — спросил Джек, пытаясь сообразить, что его так зацепило.
— Я бы и рад, но только ежели подсобят.
И тут до Джека дошло. То был знакомый говорок английского запада, хотя и не столь далекого, как Корнуолл. Дорсет!
— Уиллис? Сержант Уиллис?
Джек услышал, как у его невидимого собеседника перехватило дыхание.
— Меня зовут Джонсон, мистер. Джонсон, фермер с Белых Равнин. А вы кто?
Если у Джека и были какие-то сомнения, то теперь они развеялись окончательно.
— Я Джек Абсолют, сержант.
Тот ахнул. Потянувшаяся к Джеку рука коснулась лица капитана, словно проверяя его на ощупь, потом обхватила его за руку. Второй гонец Бургойна не без труда сел.
— Простите, кэп, в этакой темнотище разве поймешь, с кем говоришь. Похоже, мы оба влипли.
— Да уж, похоже. Слушай, хочешь пива? Оно кислое, но...
— Пожалуй, нет, сэр. Они... они здорово меня отлупили, когда сцапали. Так отдубасили, что мне не до питья. А такое от Эммануэля Уиллиса услышишь не часто.
Послышалось нечто отдаленно напоминающее смешок.
— Выходит, сэр, вы попробовали переправиться у Тарритауна, как я советовал. Право слово, мне очень жаль, что так вышло.
— Ты не виноват, Уиллис. Сдается мне, весь Гудзон в руках мятежников.
— Может быть, это не надолго. — Уиллис помолчал. — Мы одни в этой камере?
— Да.
— Хорошо. Тогда я могу вам сказать: генерал Клинтон собирается выступить в поход. Он двинется к горным фортам уже третьего октября. Через четыре дня.
— Значит, ты добрался до него?
— Да, сэр. Меня схватили на обратном пути.
— А мне-то казалось, будто я ехал быстро. Ты, похоже, быстр, как Персей, и дьявольски везуч.
— Насчет первого не скажу, с этим джентльменом я не знаком, а везение мое, похоже, закончилось.
Рука Уиллиса потянулась вперед.
— Пожалуй, кэп, я глотну этого пива. Кто знает, выпадет ли мне другой случай промочить глотку. Нам с вами конец, кэп, тут и толковать не о чем. Признаюсь: когда я завербовался в армию, жена прокляла меня. Сказала, что коли я выбрал себе удел висельника, так на виселице и кончу. Выходит, она в самую точку попала.
Джек вложил кувшин ему в руку. Сержант сделал глоток и сплюнул.
— Тьфу, вот ведь гадость! И эту бурду американцы называют пивом? То ли дело крепкий дорсетский эль.
Впрочем, пить сержант все равно продолжил, а пока он пил, Джек размышлял.
— Если Клинтон выступает так скоро, — промолвил он, помолчав, — это сулит генералу Бургойну надежду на спасение.
До слуха Абсолюта донесся стук (это Уиллис поставил опустевший кувшин) и слова:
— Мне тоже хотелось бы так думать, сэр, но...
— Что еще за «но»? Ну-ка, приятель, выкладывай!
— Он вручил мне депешу для генерала Бургойна. Устного послания, само собой, не было, кто же доверит его простому сержанту...
— Ну и глупо! — встрял Джек.
— Однако письмо свое генерал диктовал при мне, так что я все равно знаю, что там написано. Форты атаковать он будет, это как пить дать, только... — Уиллис зашелся в приступе кашля и, лишь когда его отпустило, прохрипел: — Только у него всего три тысячи человек.
— Три... три тысячи, говоришь? Да с такой армией ему нипочем не прорваться в Олбани!
— А он и не собирается. Все, что ему по силам, — это отвлечь неприятеля.
Джек сердито покачал в темноте головой.
— Ну а отдал ли он Бургойну приказ об отступлении?
— Нет. Сказал что-то вроде того, что не может рискнуть... нет, не так. Он не может решиться отдавать приказы генералу Бургойну.
— Он умыл руки. Боже мой, он умыл свои чертовы руки!
— Похоже, что так, сэр, так оно и есть.
Вспомнив отчаяние в глазах Бургойна, Джек бессильно откинулся назад. Отступить без приказа означало бы для генерала риск быть отданным под военно-полевой суд, не говоря уж о бесчестии. Однако было совершенно очевидно, что без подмоги Бургойн долго не продержится. Ему останется лишь сразиться и погибнуть или... Нет, о капитуляции не может быть и речи. Никогда за всю историю войн британская армия не сдавалась колониальной.
— Что ж, сержант Уиллис, послание необходимо доставить по назначению.
Сержантом снова овладел приступ булькающего кашля.
— Прошу прощения, сэр, но, боюсь, я свое уже отдоставлял. Вот вам помочь — это да, попробую. Всем, чем смогу. Из этой чертовой ямы есть выход?
— Только через дверь.
— Через дверь надо прорываться, а силенок у меня кот наплакал. Не гожусь я для драки. А как вы?
— У меня нет другого выхода.
— Вы обдумали план?
Никакого плана у Джека не было. Только сейчас он стал шарить вокруг в поисках чего-нибудь, что сошло бы за оружие, но обнаружил лишь деревянную лопатку. И с такой штуковиной в руках лезть на мушкетон? Все бы ничего, но чертов охранник всегда остается в дверях. Как заманить его внутрь?
Потом рука Джека наткнулась на здоровенную, в его рост, пивную бочку. Пиво с этой пивоварни не отличалось отменным вкусом, но зато, видимо, производилось в больших количествах. Судя по исходившим от емкости запаху солода и разогретого дуба, в бочке сейчас вовсю бродило сусло.
— Знаешь, сержант, похоже, я кое-что придумал.
— Да ну, капитан? А что?
В пиве было тепло. У Джека имелись друзья, разбиравшиеся в химии, — они могли бы, наверное, объяснить, в чем тут фокус. Точно так же, как и знакомые пивовары. Они, надо думать, растолковали бы все, что можно и нельзя, про пену на поверхности. «Наверное, это как-то связано с дрожжами», — решил Джек. Как бы там ни было, ему оставалось только радоваться этому теплу, образуемому в процессе брожения. Окажись он вот так же нагишом в холодном винном погребе, ему вряд ли захотелось бы спрятаться в бочке с вином.
Плотная жидкость выталкивала его на поверхность. С помощью кувшина он понизил уровень пива, оставив между своей головой и крышкой воздушную прослойку. Правда, дыхание затруднялось из-за
