тюрьмы. Эту стену явно использовали для тех же целей и раньше. Он огляделся вокруг, вбирая в себя все увиденное, но ничего не чувствуя.
Прямо впереди, под набухшими снежными тучами площадь открывалась на реку Делавэр. Ступенчатый спуск вел прямо к причалу, тому самому, откуда товары поступали в лавки и пакгаузы, обступавшие площадь с двух сторон. Эти здания тянулись сплошной стеной: проулков между ними не было, но зато каждое прорезал арочный проход, выводивший к задним улицам. Такой же проход пронизывал и цоколь тюрьмы.
Джек поднял глаза. Балконы и галереи по обе стороны площади были заполнены самой фешенебельной публикой. Точь-в-точь как ложи «Друри-Лейн». И действительно, разве то был не самый лучший театр, какой только можно себе представить? Площадь служила партером, балконы — ложами. Лестницы по обе стороны помоста вели прямо на эшафот, являвшийся превосходной сценой. Как раз сейчас по правой из них под ритмичный бой барабана на помост поднимался расстрельный взвод. Во главе с Банастром Тарлтоном.
Прозвучал приказ, и взвод остановился. Прозвучал второй, и солдаты выстроились в одну шеренгу лицом к Джеку.
— Заряжай! — выкрикнул Тарлтон.
Пока десять солдат выполняли команду, их офицер повернулся и направился к приговоренному. По его кивку двое караульных, которые подвели Джека к стене, отпустили его руки и покинули эшафот, спустившись по ступеням.
Барабан умолк, и толпа вновь загомонила. Тарлтону пришлось повысить голос, чтобы Джек услышал его:
— Последняя кровь, не так ли, Абсолют?
Джек, до сих пор не желавший встречаться с ним взглядом, сделал это сейчас. Ах, сколько превосходных фраз, полных бравады и обличительного сарказма, он мог бы произнести и какая великолепная могла бы получиться из всего этого сцена для пьесы! Шеридан, надо думать, справился бы с этим превосходно, хотя он больше тяготеет к комедии. Но сложившаяся ситуация была скорее исполнена иронии: Джеку предстояло быть расстрелянным солдатами своей же армии.
Тогда, под Саратогой, когда он размышлял обо всех случаях, когда он мог быть убит, и о способах, какими это могло бы осуществиться, подобный исход даже не приходил ему в голову. В лесу, когда они с Луизой присваивали ему различные, в том числе и весьма нелестные, титулы, ни он, ни она даже и не думали, что ему будет суждено закончить жизнь с клеймом предателя. Стоило бы улыбнуться над подобной иронией, но Луиза оставила этот мир, и все улыбки покинули Джека вместе с ней.
Тарлтон ожидал от него каких-то слов, был готов к обвинениям и оскорблениям, а когда ничего подобного не последовало, даже он ощутил некоторую неловкость. Достав из кармана шарф, он потянулся, чтобы завязать Джеку глаза.
— Нет!
То было единственное слово, которым удостоил его Джек. Некоторое время Тарлтон молча смотрел на него, но потом стряхнул недолгое замешательство, убрал шарф и язвительно промолвил:
— Ну что ж, так оно и лучше. По крайней мере, вы имеете возможность лицезреть перед смертью всех своих «друзей».
Он указал на галерею, расположенную справа от эшафота. Там, сразу позади генерала Хоу, сидел Джон Андре. А рядом с ним — граф фон Шлабен.
Джек отвел глаза, но все же увидел, как немец слегка наклонил голову, обозначая свое торжество. Но это уже не имело никакого значения. Абсолют просто не мог передать взглядом, как мало заботит его подобная суета.
Тарлтон вернулся к своим солдатам, остановился, повернувшись лицом к толпе, снял шляпу и возгласил:
— Такая судьба постигнет всех изменников! Боже, храни короля!
Под одобрительные возгласы он повернулся к взводу, и по его знаку зазвучала барабанная дробь.
— Готовьсь! — выкрикнул Тарлтон.
Джек поднял взгляд к небу над рекой.
— Взвести курки!
Джек увидел летящую птицу, одинокую, неуклюжую цаплю. Это пробудило в нем воспоминания: такую же он видел в лесу, когда путешествовал с Луизой. И в другой раз, на поле боя, перед тем как убили Саймона Фрейзера.
— Целься!
Произошло нечто странное. Цапля неожиданно устремилась к дальнему берегу. Потом Джек понял и причину: там, в тростниковых зарослях, находилась вторая. Птицы били крыльями, разбрызгивая воду, и вытягивали одна к другой длинные шеи.
«Дерутся или занимаются любовью?» — подумал Джек. Впрочем, это не имело значения. Просто ему приятно было за миг до смерти увидеть что-то новое.
Тарлтон подал барабанщикам знак прекратить дробь и воззрился на Джека так, словно хотел навеки запечатлеть в своей памяти образ побежденного и уничтоженного врага. Пауза затянулась.
И тут снова произошло нечто странное. В наступившей тишине громыхнул гром.
То не был мушкетный залп, ибо мушкетные пули не смогли бы взломать бревенчатый эшафот, разбросав щепки и разворотив посередине дыру, из которой повалил дым, поглотивший трех солдат. Силой взрыва Тарлтона сбросило с помоста, и он, беспомощно болтая в воздухе обутыми в щегольские сапоги ногами, неуклюже, словно цапля, полетел в собравшуюся перед эшафотом толпу.
Джек был отброшен взрывом к стене, сильно ударился о нее и сполз вниз, на деревянный настил.
— Мятежники! — заорал кто-то, как это было в театре всего неделю назад.
Но в отличие от всех прочих Джек Абсолют сразу понял, что панический крик не имеет никакого отношения к действительности. Это стало ясно, как только из дымящейся дыры появилась сначала макушка со скальповой прядью, а потом хорошо знакомое лицо.
— Пошли, Дагановеда, — промолвил Ате, наполовину просунувшись в отверстие и протянув руку. — Пошли.
Джек чувствовал, что не может двинуться с места. По всему его телу все еще пробегала дрожь, вызванная внезапным взрывом. Поняв это, Ате вылез подальше, ухватил Джека за ногу и потянул. Это помогло Джеку прийти в себя, и он подполз к дыре. Его друг, освобождая отверстие, подался назад. Джек бросил взгляд вниз, в заполненное дымом помещение.
Там, помимо Ате, находилось еще шесть воинов.
Ирокезы. Могавки. Волки.
По помосту тяжело затопали сапоги. Кто-то истошно выкрикивал приказы. Джеку не оставалось ничего другого, кроме как нырнуть в задымленное пространство. Ате и другие подхватили его, поставили на ноги и подтолкнули назад, увлекая в арочный проем под зданием тюрьмы, мимо двух фузилеров, валявшихся без сознания на земле. За аркой оказался проход, выходивший на улицу по другую сторону строения. Филадельфийцы, не имевшие возможности наблюдать за казнью на площади, изумленно вытаращились на людей, которые вывалились из дыры вместе с клубами дыма.
Ате и воины его рода, не задерживаясь, помчались вдоль задней стены тюрьмы. Джек поспеть за ними не мог, и его волокли на руках. Свернув за угол, беглецы прямо сквозь мечущуюся в растерянности толпу горожан и солдат помчались вдоль другой стены, по направлению к реке.
— Стой! Стой! — неслось им вдогонку, но они бежали со всех ног.
— Сюда!
Ате резко потянул Джека прямиком сквозь камыш. Неожиданно они оказались на тонком льду, с хрустом ломавшемся под ногами. Из-под сапог разлетались брызги, ледяная вода заливалась за голенища.
Из камышовых зарослей появились еще два могавка. Они толкали два берестяных каноэ. Остальные вскочили в лодки, затащив в одну из них и Джека. Индейцы схватили весла, и быстрые гребки вынесли оба каноэ на середину потока.
В ушах Джека Абсолюта еще не стих грохот взрыва, мешавшийся с треском дерева, скрипом веревок и командными выкриками, адресованными расстрельному взводу. Джек был настолько готов к смерти, что
