— Я солдат армии короля, корнет…
Он так и не закончил.
— Возмутительный нарушитель общепринятых норм, вот он кто! — прошипел наиболее агрессивный из двоих макаронников. — Корнет… заявившийся сюда в сапогах! В сапожищах!
Джек стал подниматься, и голос щеголя перешел в визг.
— Видите, Деррик, насколько они безобразны? От них воняет скотным двором.
Джек медленно повернулся.
— Если от них и воняет, сэр, то конским потом, порохом и кровью французов. Может быть, вам стоит подойти поближе, чтобы почувствовать разницу.
Толпа вокруг с гомоном разрасталась, Джек же нуждался сейчас во внимании лишь одного человеческого существа. Поэтому он опять повернулся к Деррику, голова которого доходила ему до подбородка, поэтому, компенсируя это неравенство, тот грозно выпячивал обтянутую расшитым жилетом грудь.
— Впрочем, раз уж они вам не нравятся, сэр, я, так и быть, уберу их отсюда.
В толпе послышалось аханье, и он улыбнулся.
— Не бойтесь, я и сам уберусь вместе с ними. Но сперва мне нужно уладить тут кое-что.
Он посмотрел на двоих денди, которые попятились под его взглядом, а затем обратился к лондонской кокни:
— Какая была ставка в нашей игре, мадам?
— Мелкая, сэр, — ответила вместо рыботорговки Летти. — Мы играли всего один круг, так что проигрыш совсем мизерный. Пожалуйста, не заботьтесь об этом.
— Пусть это и мелочь, но все же я ваш должник, — произнес Джек с расстановкой, стараясь, чтобы голос его звучал ровно.
Он пошарил в карманах и вздохнул.
— Увы, похоже, у меня нет с собой ни монеты, чтобы произвести расчет с вами, мисс.
— Я, милок, оплачу твой должок. А взамен попрошу одну ночку… да уж заодно и часть утречка, а?
Половина публики расхохоталась, половина изобразила негодование. Джек поклонился.
— Благодарю вас, мадам, за столь лестное предложение. Но джентльмен должен платить по своим счетам сам.
Он склонился к столу, схватил карандаш, используемый для записи счета, и за неимением листка бумаги быстро черкнул что-то на рубашке подвернувшейся ему под руку карты.
— Это мой местный адрес, мисс. Пожалуйста, пришлите утром слугу, я оплачу его хлопоты и передам вам свой… мизерный проигрыш.
Резким движением Джек бросил карту через стол: она упала лицом вверх, рубашкой к сукну.
Это был валет треф.
Летти взяла карту, прочла надпись, кивнула.
— Хорошо, сэр. Я сделаю, как вы просите, раз уж вы так щепетильны.
«Молю, чтобы так все и вышло!» — подумал Джек, раскланиваясь с ней и с другими партнершами по несостоявшейся партии в вист.
Потом он двинулся через толпу: денди насмешливо в притворном ужасе расступились. Двое ливрейных лакеев проводили Джека до выхода из павильона и задержались, чтобы убедиться, что нарушитель порядка ушел.
«Немного напыщенно, — подумал он, как только оказался на улице, оценивая свое поведение. — Пожалуй, даже чрезмерно. Сплошное кривляние. Брр!» Правда, именно так и повел бы себя герой какой- нибудь романтической книжки. Неожиданное появление. Выходка с картой. Начертанные на ней три фразы.
«Лестница Весенних садов. Одиннадцать часов. Приходи одна».
Глава двенадцатая
ТРИ ВСТРЕЧИ
Он избрал местом свидания лестницу над рекой, хотя в дневное время там было людно, ибо она вела к пристани, откуда к Весенним садам на ту сторону Эйвон ходили паромы. Однако ночью спуск становился безлюдным. Летти наверняка знала его, да и находился он всего в трех минутах ходьбы через парк от Симпсоновского павильона.
Когда, судя по звукам, ассамблея закончилась, гуляки начали расходиться, экипажи разъезжаться, портшезы растаскиваться, Джек с живым нетерпением принялся ожидать возлюбленную. Но… она все не шла. Спустя четверть часа он уже грыз ногти, спустя две — нервно мерил шагами причал. Дюжину раз он порывался пойти ей навстречу, но через парк проходило несколько тропок, и шанс разминуться был очень велик. Ему ничего не оставалось, как ждать, хотя все его существо требовало немедленных действий. Колокол Аббатства отбил третью четверть, когда он сперва заслышал вдали шорох гравия, а потом увидел ее: она бежала по залитой лунным светом дорожке.
— Летти! — позвал юноша, и спустя миг она очутилась в его объятиях.
— О Беверли! О мой любимый!
Раньше он позволял себе разве что изредка прижиматься губами к узкому девичьему запястью, но теперь она оказалась так близко, что было слышно биение ее сердца. Он наклонился, поискал ее губы своими, припал к ним, поцеловал. Момент сопротивления, краткая сладостная уступка, потом она отстранилась и оглянулась в ту сторону, откуда пришла.
— Тебя преследуют? — спросил он.
— Точно не знаю.
В каменной кладке причальных сооружений имелась ниша, и Джек увлек беглянку туда. Там было так тесно, что им волей-неволей приходилось стоять, прижавшись друг к другу.
— Почему ты так долго не шла? Я уж решил, что жду напрасно.
— Еле улучила момент, когда тетушка отвернулась. От нее и так нелегко ускользнуть, а тут еще пошли разговоры.
— Что за разговоры?
Его глаза уже приспособились к темноте, и он разглядел ее улыбку.
— О нашей с вами договоренности, сэр. Вела их в основном наша партнерша по висту. Мне пришлось пролить чай на карты, чтобы получить новую колоду и помешать ей увидеть валета треф. Что лишь усилило ее любопытство. «Ну так как, милочка, насчет ночки и утречка?»
И он, и она рассмеялись: говорок рыботорговки был воспроизведен безупречно.
— Она все хотела узнать, нет ли у меня к тебе «амурного интересу». И предлагала за твой «адресок» чуть ли не десять гиней.
Летиция полезла в карман, достала карту и очень тихо произнесла:
— Но я бы не рассталась со столь дорогим для меня сувениром и за тысячу… нет, ни за какие деньги на свете.
Взгляд, который она устремила на Джека, и воспоминание о податливом трепете девичьих губ заставили юношу вновь сжать объятия.
Но тут из парка донеслись голоса, окликавшие ее по имени.
Он отстранился.
— Мы должны действовать быстро, любовь моя. Теперь твоя тетушка станет надзирать за тобой еще строже: возможно, нам уже не удастся встретиться и поговорить, как сейчас. Знай, у меня уже готов план, который ты, надеюсь, одобришь.
— План? Какой план?
— Нашего бегства.
Она ахнула, и он, наклонившись, заглянул ей в глаза.
